То, что они хотели обеспечить себе privacy — право на личную жизнь, вполне понятно. И если они были колонией с другой звезды, то должны были скрывать свои секреты, точно так же, как мы скрываем свои.
Барбара стояла над руинами станции, разгребая палкой обломка Она повернулась, и Рут увидел у нее в руках свою курительную трубку, обугленную и расколотую, но все же Рут узнал ее.
Она медленно протянула ему трубку.
— Что такое? — спросил Рут. Она тихо и задумчиво ответила:
— Сейчас, когда я уезжаю, я думаю, что мне будет недоставать Дикантропуса. — Она повернулась к Руту. — Джим.
— Что?
— Если ты хочешь, я согласна остаться еще на год.
— Нет, — сказал Рут, — я и сам не хочу. Она продолжала тем же тихим голосом:
— Тогда… если ты простил мне ту глупость. Рут поднял брови.
— Простил, конечно. Вообще-то, я никогда и не упрекал тебя. Ты человек. Со всем, что из этого следует.
— Тогда почему ты вел себя… как Моисей? Рут пожал плечами.
— Не знаю, поверишь ли ты мне, — говорила она, отводя взгляд, — я никогда… Рут остановил ее жестом.
— В чем дело? Предполагать, почему ты это сделала… да для этого могла быть бездна причин, Я не держу зла на тебя.
— Нет, держишь… в душе Рут ничего не ответил.
— Я хотела сделать тебе больно. Я постепенно сходила с ума, и мне казалось, что тебе безразлично, каким образом это происходит. Сказал ему, что я не твоя.
Рут печально улыбнулся.
— Я ведь тоже человек.
Он небрежно махнул рукой в сторону дыры, где был захоронен космический корабль дикантропов.
— Если ты все еще мечтаешь о бриллиантах, спускайся с ведром в эту дыру. Там они размером с апельсин. Это старое вулканическое жерло, Авраам всех бриллиантовых копий. Я подам заявку, чтобы право на добычу закрепить за нами, и как только мы доставим оборудование, то будем играть бриллиантами в бильярд.
Они медленно вернулись на «Метод».
— Трое — на Дикантропусе это целая толпа, — задумчиво сказал Рут. — На Земле, где нас три миллиарда, мы могли бы иметь свое маленькое privacy, небольшое право на личную жизнь.