Бледно-зелёные глифы вспыхнули на карте, озарив Медноголовых яркой вспышкой. Раздались крики, и когда свет погас, Марлоу увидела: Медноголовые… другого слова не было… таяли.
На их коже вздувались яростные волдыри, которые лопались и кровоточили. Плоть стекала на пол тяжёлыми сгустками, сопровождаясь душераздирающими криками боли.
— Sventrare! — взревел Леонидас, запуская своё заклинание.
— Sciogliere, — спокойно произнёс Вейл.
Бледно-зелёные глифы окутали Леонидаса. Марлоу с ужасом наблюдала, как проклятие ударило по нему, сдирая кожу кусками, обнажая кровавое месиво. Она зажмурилась, едва не вырвав от отвращения.
Тело отказывалось двигаться. В течение нескольких секунд она могла лишь стоять на коленях, слушая, как Вейл раз за разом накладывает проклятие на других Медноголовых, а те вопят от боли.
Двигайся, сказала она себе. Сделай что-нибудь!
Ей нужно было найти карту с проклятием, наложенным на неё Леонидасом. Собрав последние силы, она поползла к его останкам. Его тело лежало в изуродованной куче перед троном. Из груди Марлоу вырывались сдавленные рыдания.
Прямо перед ней с шипением хлестнул хвост, покрытый чешуёй.
Сикоракс, прикованный золотой цепью, рванулся на неё, его челюсти сомкнулись, рвя её куртку — но, к счастью, не задевая плоть.
Марлоу снова закричала и изо всех сил вцепилась в его пасть, вспомнив, что однажды рассказывал ей Дерзкий Буканьер: крокодильи челюсти невероятно сильны при закрывании, но слабы при открытии.
Сикоракс извивался, пытаясь вырваться, но челюсти оставались сомкнутыми. Марлоу зажмурилась и сосредоточилась на том, чтобы удерживать их закрытыми, пытаясь отгородиться от звуков бойни вокруг. Она дрожала всем телом, но держалась, хватая ртом воздух и стараясь не вырвать.
И вдруг борьба прекратилась.
Марлоу открыла глаза. Она всё ещё держала крокодилью голову в руках.
Остальная часть тела Сикоракса была разорвана в клочья.
Она закричала и отпустила. Дрожь была такой сильной, что она не была уверена, сможет ли двигаться, но ей нужно было добраться до карты. Втянув в лёгкие столько воздуха, сколько могла, несмотря на дрожь, она протянула руку к окровавленной массе, что осталось от Леонидаса.
Слёзы катились по её щекам, когда она судорожно перебирала клочья плоти и крови в поисках карты. Тошнота накрывала с головой. И как раз в тот момент, когда она подумала, что больше не вынесет…
Её пальцы нащупали край карты.
Она вытащила карту из окровавленного месива и нащупала в кармане зажигалку. Пальцы скользили в крови, и она попыталась поджечь карту — раз, два, три — безуспешно. Воздух разрывали предсмертные вопли Медноголовых, погибающих от проклятий Вейла.
Сдавленно вскрикнув от отчаяния, Марлоу резко вдохнула и в четвёртый раз щёлкнула зажигалкой. Появилось пламя, и она поднесла карту проклятия к огню.
Карта засветилась болезненно-зелёным светом. Та же аура вспыхнула вокруг Марлоу, а затем потянулась к карте, как будто отслаиваясь от неё. Проклятие впиталось в карту — и свет погас. Карта потускнела, стала пепельно-серой.
На Марлоу нахлынуло облегчение. Она сделала несколько прерывистых вдохов — и тут поняла, что в комнате стало тихо.
— Марлоу? — раздался голос Вейла.
Марлоу всхлипнула.
— Всё хорошо, — снова сказал он, мягко. Она услышала, как он приближается.
Она распахнула глаза.
Вейл стоял примерно в десяти шагах от неё. Его аккуратный костюм цвета кобальта был насквозь пропитан тёмной кровью. Вокруг лежали обезображенные тела Медноголовых — расплавленные лужи плоти на полу.
В одной руке он держал Обсидиановый Клинок. Их взгляды встретились, и он убрал нож.
— Всё хорошо, — повторил он, опускаясь рядом с ней на колени. — Ты в порядке. Теперь ты в безопасности. Они больше никогда не смогут прикоснуться к тебе. Ты в безопасности.
Марлоу только смотрела на него — на свежие следы крови и плоти на его одежде, на весь ужас того, что он только что сделал… что он сделал ради неё. Пустота разверзлась внутри.
Он протянул руку и мягко притянул её к себе, прижал голову к своему плечу и стал раскачивать, как беспокойного младенца, которому нужен покой.
— Я всегда буду тебя защищать, Марлоу, — прошептал он. — Всегда.
Глава 31
Громкий грохот вырвал Адриуса из сна.
Сначала он решил, что это был всего лишь сон — смутный водоворот образов и чувств, которые невозможно разобрать в полусознательном состоянии.