— Нет. Каждый ведь сам выбирает, быть ему злым или нет. Её поступки — её выбор. Я больше сопереживал ей, да и Виктории тоже. Вокруг них было много внимания, но они оставались одинокими и несчастными. К тому же, о них обеих столько сплетничали и столько глупостей говорили, что страшно было слушать. За что же мне сердиться на тех, кого жалко?
Она слушала его с удивлением: оказалось, что Джей давно видел то, что мучило и Викторию, и Зои (последнее имя до сих пор вызывало мерзкие мурашки по телу), а сама Миранда была в стороне, ничего замечая или попросту не желая замечать. Для него — простые и очевидные вещи, для неё — тёмный лес. Когда он уже выбрался из лабиринта, она ещё блуждала в нём без права на выход. Миранде захотелось себя оправдать: может, даже лучше, что она никогда не обращала внимания на слухи и ей ни разу в голову не приходило узнать свежие сплетни, а уж тем более — обсудить Зои или кузину? Но всё же ей стало совестно, и она, сама того не замечая, облизнула губы. Если бы она хоть раз попыталась присмотреться к кузине, то кто знает, как бы перевернулись судьбы обеих. Проникнуться сочувствием к Зои ей, правда, не захотелось, и совесть Миранду не колола. Стоит вспомнить злосчастное путешествие: как Миранда переживала за Зои вначале, пытаясь подбодрить её и утешить, и как тяжело было обжигаться в конце, осознавая, что не стоило даже стараться, что Зои (и пусть это звучит жестоко, бесчеловечно) недостойна усилий. Но тем больше Миранду поражало отношение Джея.
— Я хочу спросить у тебя кое-что, — сказал Джей, и Миранда вздрогнула, подняв глаза — наверное, она задумалась сильнее, чем предполагала, и забыла ответить.
— Конечно. Спрашивай.
— Ты решила уйти только из-за Калеба?
Она на секунду замерла и прищурила глаза, в которых мелькнуло страдание, хотя оно и было слабым, истощённым, тусклым, призрачным. Миранда не рассчитывала на то, что придётся снова вспомнить.
— Я испугалась. Подумала, что не выживу без него.
— Ты что, серьёзно? — Джей испуганно вскинул брови. — Конечно, выжила бы.
— Нет. Мне казалось, что нет. Я вспомнила, как мне было плохо, когда мы с тобой расстались, и решила, что не смогу. Я не хотела оставаться.
— Почему ты не пришла ко мне? — спросил Джей.
Миранде странно было объяснять причину. Прошло столько времени, что объяснения казались лепетом неразумного ребёнка. Но она решила не врать ему.
— Тебе было не до меня, — пробормотала она потерянно, сгорая от его настойчивого взволнованного взгляда. — Мне показалось, что мы отдалились в последний день. Ты был сам не свой после возвращения. Я подумала, что не нужно беспокоить тебя: писать, звонить, приезжать. Не было смысла.
— Нет, — возмутился он, сердито нахмурившись. — Я бы не прогнал тебя в любом случае. Разве было, чтобы я тебя не выслушал?
Миранда замерла.
— Нет, наверное. — Она почувствовала себя глупой. — Я не помню. Но это могло произойти. Я думала, что тебе будет всё равно.
— Неправда. Это не так.
Джей помолчал и, пока она, потрясённая, ждала, что он скажет что-то ещё, вдруг понял, что в нём есть силы признаться в правде, которую он утаивал слишком долго. Именно в тот момент он почувствовал, как горит внутри и как хочет высказаться. Как хотел высказаться все эти годы.
— Ты ведь мне нравишься, Миранда. Очень нравишься.
Оба знали, что «нравиться» — не самое подходящее слово. Но его вполне достаточно для людей, которые чуть ли не всю жизнь таили чувства друг от друга. К тому же, зачем говорить больше, если обоим (да и окружающим) и так всё понятно?
Миранда едва не потеряла дар речи. Едва не лишилась рассудка. Но попыталась держать себя в руках.
— Ты мне тоже, — усмехнулась она, будто не замечая, как он покраснел и как они оба стали говорить на тон тише. Будто не замечая, насколько его губы близки к её губам.
— Я знаю. Слёзы первого возлюбленного, да? — поддразнил её Джей в ответ. Глаза его смеялись, и Миранда, встретившись с ним взглядами, не могла налюбоваться на то, какой он прекрасный и счастливый. — Разве первая любовь не должна быстро проходить?
— Горький шоколад похож на первую влюблённость, — сказала Миранда с доброй издёвкой, и в ту же секунду её дыхание сбилось, — он медленно тает и оставляет послевкусие.
— Ты портишь романтичный момент, — сказал он еле слышно и обхватил её лицо ладонями, дотронувшись до волос. Она же коснулась пальцами его запястий.
— Я всегда порчу.
Джей наконец подался вперёд, и они поцеловались. Мягко, легко, почти робко, но притом пылко, упоительно. По чувствам — сильнее смерти и времени. На вкус — чистый яд. Безумие и невероятное, исключительное, пьянящее блаженство в одном флаконе.
Раньше, ещё до Калеба, Миранда мечтала о поцелуе с Джеем дни напролёт, и мечты о нём то болезненно сияли, то отодвигались даже не на второй, а на десятый план, то вспыхивали снова. Конечно, в её мечтах они гуляли в саду, или танцевали на балу, или смотрели на звёзды в парке. Но какое это имело значение теперь, когда всё и случилось? Реальность оказалась в сотни раз ярче, чувственнее.
Как только они оторвались друг от друга, но ещё не успели отпрянуть, Джей произнёс:
— Давай сбежим.
Миранда сперва подумала, что ей послышалось. Флёр тут же начал развеиваться.
— Что? Зачем?
Он отстранился, несколько секунд рассматривал свои ботинки, а потом поднял взгляд и сказал:
— Диану готовят к трону, и ей ищут жениха. Кассандра подумала, что я вполне подхожу. Я хорошо отношусь к Диане, но это не то, что мне нужно, я знаю. Мы должны попытаться.
Миранда поражённо молчала.
— Пожалуйста, я не могу перестать думать о тебе, — сказал Джей настолько умоляюще, что сердце Миранды сжалось. — У нас есть шанс, пока во дворце праздник и суета. Можно было бы уехать туда, где о нас ничего не слышали, скрыться в заброшенных местах, потом найти какой-то домик у моря или снять где-нибудь комнату.
Удивительно: раньше она бы многое отдала за то, чтобы сбежать с ним. Она бы отдала за него всё и даже больше. Она, к сожалению, умела жертвовать ради других. Но то было раньше.
И Миранда вдруг абсолютно точно поняла, что не может.
— Нет, Джей. Пожалуйста, давай оставим всё, как есть. Прошу тебя. Я не могу убежать.
— Ты боишься? — Он побледнел.
— Я не могу просто уйти. Извини. Извини, Джей.
Он крепко обнял её, притянув к себе за талию, и она уткнулась ему в плечо.
— Моя девочка, ты боишься неизвестности. Хорошо, извини меня. Прости.
— Я не могу предать Валери. Она столько для меня сделала.
— Я понимаю. Понимаю. Конечно. Я не хочу давить на тебя.
Несколько минут они продолжали сидеть, прильнув друг к другу и ничего не говоря. Им больше не надо было слов. Как только один хотел заговорить, он тут же передумывал и умолкал. И то было не давящее, не напряжённое молчание, а умиротворяющая, лечащая раны, воссоединяющая, убаюкивающая тишина. Между ними больше не ощущалось недосказанности. И простились они тоже без недомолвок, быстро, по-дружески, крепко обнявшись в последний раз (в последний ли?)
— Пусть у тебя всё будет хорошо, Миранда. Я знаю, что о тебе позаботятся. Я бы точно этого хотел.
— Удачи, Джей. Ты станешь прекрасным королём.
Миранда надеялась, что сделала всё правильно. Она сидела на постели и размышляла над тем, как пройдёт вечер. Скорее всего, Валери принесёт ей кусок торта, а потом можно прогуляться по саду и поболтать или почитать что-нибудь. Жизнь стала простой. Больше никаких волнений.
Три поворотных момента. Три точки отчёта. Три «до» и «после».
До ссоры с Джеем и после.
До заклятия Калеба и после.
До встречи с Валери и после.
Миранда ещё не подозревала, что до следующей отметки осталось совсем немного. Меньше суток.
Конец.
========== Слова автора и отсылки ==========
Вот и закончился «Маскарад». Спасибо тем, кто дочитал, дочитывает или ещё дочитает до этих слов. Надеюсь, что история вам понравилась и мне удалось хоть немного удивить тех, кто подумал, что работа будет совсем банальная (про схему «зелье-поцелуй-свадьба», про взбунтовавшуюся принцессу, которой надоели все правила, про любовные сопли и с другими набившими оскомину клише). Без последних, конечно, совсем не обошлось, но я старалась. Я просто хотела создать то, что мечтала прочитать сама. И я это сделала.