И к нему шли. Когда нужно было решить вопрос жизни… и смерти.
Валлар Танн опустил край тонкой занавески и отошел от окна. Он отлично видел и уехавшего мэтра Далина, и несколько теней, притаившихся по разным сторонам окружающих его резиденцию переулков, а сейчас стремительно исчезавших в свете разгорающегося утра.
– Господин, пришла почта, – неслышно подошедший дворецкий держал поднос с несколькими конвертами.
– Спасибо, Хассель.
Письма заняли свое место на рабочем столе – аккуратно сложенной стопкой. Рядом с прошениями и кляузами.
И на верхнем письме стояла личная печать его величества. Младшего брата, еще несовершеннолетнего Императора Валенарра тон Артанна.
Валлар сломал красный сургуч печати и вчитался в написанные детским, неуверенным почерком строки. Братец приглашал на завтрак “в кругу семьи”. Отказаться – нельзя. Этикет.
Бегло просмотрев остальные письма, Валлар половину сжег сразу, другую рассортировал по стоящим рядом ящикам: “Одобрено”, “Отказано”, “Доработать”.
– Хассель, я еду во дворец. Проследи, чтобы к ужину все было готово.
– Да, господин.
Завтрак у единокровного брата проходил торжественно-печально. Его величество Император всего два месяца как был захоронен в фамильной крипте, и оба его сына – законный и незаконный – все еще соблюдали положенный траур.
– Брат, Мы подумали и вместе с матушкой приняли решение… Матушка сказала, что тебе будет лучше уехать.
Нарр всхлипнул, но удержался в рамках приличия. Все-таки семь лет – уже достаточно взрослый возраст, чтобы учиться контролировать свои эмоции.
Валлар посмотрел на ее величество Элеарин.
Матерью она была только для Валенарра-Нарра, младшего из сыновей прежнего императора. И искренне ненавидела старшего сына своего мужа. Ведь Валлар почти десять лет считался неофициальнам наследником. И не появись она и Валенарр, кто знает, может, сейчас во главе стола сейчас бы сидел как раз он.
– Куда? – невозмутимо поинтересовался Валлар, продолжая завтрак.
– Сопроводишь вар Лойноша, в его ревизии Монастырской долины. Посмотришь на устройство духовной жизни, может, тебе понравится… – голос ее величества был нежен и ласков, но никаких сомнений не оставлял: она готова убрать бастарда императора в любой монастырь, но пока ей не хватает на это сил.
Танн отложил приборы, промокнул салфеткой губы и улыбнулся.
– Благодарю вас, ваше величество, за эту возможность повидаться с матушкой.
Ее величество поперхнулась чаем.
Ну еще бы. Мать Валлара, хотя и не бывала при дворе уже много лет, все еще была жива. И такое напоминание об интрижках покойного супруга никак не могло порадовать вдовствующую императрицу.
Прием в доме Валлара проходил куда менее печально, но не менее торжественно.
Прибывали гости. В основном из недворянского сословия, советники и просто ученые люди. Несколько служителей церкви Двух Божеств – матушка Клерна, наставница императора, и брат Руфио, личный духовник Валлара.
Валлар тепло приветствовал всех, но в голове у него неумолимо мелькали строки личных дел.
Карин вар Толени – ее видели при дворе герцога тон Шарувье. И кто знает, зачем ей ездить на другой конец страны, если ее занятие – устройство аукционов предметов Первой эпохи.
Еще один возможный советник, Дживер Закари, секретарь имперской канцелярии, периодически сообщал Валлару интересные новости из своего ведомства. Но только и он слишком часто ходил на исповедь в один из соборов столицы, неизменно занимая одну и ту же кабинку в одно и то же время.
И таких людей в окружении Валлара Танна становилось все больше.
Это беспокоило.
Пока был жив отец, никто не смел ему угрожать и плести интриги против него. Но теперь… Теперь все изменилось.
Глава 2, часть 2
И теперь он должен был сам прокладывать свой путь в сложном хитросплетении дворцовых интриг.
Его единственного покровителя больше не было, а значит он сам, Валлар Танн, князь Шелье, должен стать настолько сильным, что не будет нуждаться в защите.
Сегодняшний ужин станет одним из первых его шагов на этом пути.
Валлар прошелся еще раз по гостиным, принимая выглядящие искренними соболезнования по поводу траура. Некоторые из гостей выглядели нейтрально-беспечными, некоторые – настороженными. И все, как один, носили маску благовоспитанной любезности.