Эта тема стала закрытой после того, как из дома ушел единственный сын и наследник Дика Стеферсона Уэлси. Все произошло через год после их свадьбы. Приехав «на каникулы» в Нью-Йорк, Клер была представлена Берту. Крепкий шатен с приятным волевым лицом разминался на тренажерах. Под загорелой, блестящей от пота кожей вздувались жгуты мощной мускулатуры.
– Это мой сын. А эта красотка – взгляни-ка сюда, мальчик – твоя мачеха! Представил «родственников» Дик.
Берт нехотя оторвался от турника и обратил на Клер долгий, тяжелый взгляд. У нее похолодело в животе и дрогнуло сердце. «Твоя мачеха и любовница», – мысленно дополнила она Дика, сразу же оценив мужской потенциал пасынка.
Анабелла – мать Берта, умерла десять лет назад. Получив техническое образование, парень не вернулся в Нью-Йорк. Он стал инженером на одном из заводов отца в Огайо, выпускавшем вошедшие в моду малолитражки. Его увлекло конструирование скоростных двигателей и самостоятельная жизнь. Очевидно, Берта не порадовал брак отца и, особенно, выбор жены. Тридцатилетняя актриска с биографией уличной девки была не парой Дику Уэлси, имевшему неограниченный выбор невест. К тому же внешне она больше соответствовала Берту, недавно отметившему двадцатипятилетие.
«Он еще и не подозревает, как здорово я подойду ему в постели, – усмехнулась про себя Клер. – Кажется, мой брак не будет слишком скучным».
Дику, заметившему антипатию Берта к молодой мачехе, захотелось примирить их. Уговорив сына провести июнь в их канадском имении, он нагрянул туда с женой, а через три дня умчался в Нью-Йорк.
Оставшись один на один с Бертом, Клер внутренне напряглась – совращение строптивого парня, избегающего новую хозяйку дома, казалось ей приятной задачей.
Целую неделю Клер придерживалась осторожной тактики, стараясь попадаться на глаза Берту в самом соблазнительном виде. Возвращаясь утром с пробежки, он видел распростертое у бассейна обнаженное тело, вечерами из окон ее спальни доносилась чувственная музыка и гибкий силуэт появлялся на фоне прозрачных шелковых штор. А днем образ Клер преследовал его повсеместно.
Они обедали в саду, на террасе или в столовой, не перебросившись и десятком слов. Попытки Клер наладить отношения Берт резко пресекал. Ей пришлось занять выжидательную позицию, меняя роскошные туалеты, духи, изображая томление и одиночество. Возможно, она бы сдалась, выбросив из головы мысль о Берте. Но ведь нельзя было не заметить, как напрягалось при ее появлении сильное тело парня и как упорно избегал он взгляда прекрасной мачехи.
Однажды Клер попросила Берта научить ее кататься на водных лыжах. Она давно, с первого же раза, овладела этим нехитрым занятием. Но теперь, удачно стартовав с плотика и подождав, пока сидящий за рулем катера Берт выйдет в плавный вираж, она уронила фал и исчезла под прохладной зеленоватой водой.
Поспешив на помощь, Берт поднял на борт катера тяжело дышащую красотку.
– Голова… Я, видимо, перегрелась. Прости… неудачно вышло. – Прикрыв глаза, Клер откинулась на кожаное сиденье, «не заметив» обнажившейся из-под расстегнутого бюстгальтера груди и расслабленно раскинув загорелые ноги. Катер мягко покачивался на пологих волнах, резко покрикивали чайки, она глубоко дышала полуоткрытым ртом, ожидая жадных губ Берта.
Но он стоял над распростертым телом женщины, стиснув зубы и кулаки, с ожесточением пытаясь усмирить закипающую кровь.
– Черт! – вырвалось из его стиснутых губ. Через секунду загрохотал включенный мотор – катер рванулся к берегу.
Клер ликовала, заметив смущение парня, – ему так и не удалось охладить пыл зверя, таившегося в плавках. Выйдя на причал, он подал Клер руку, заметил улыбку и косой взгляд, брошенный на оттопыренную ткань, и, не оборачиваясь, зашагал к дому. Ужинать Берт не вышел. Клер услышала, как дворецкий заказал по телефону один билет на утренний рейс в Штаты.
Ночью она пришла к нему в спальню и молча нырнула под одеяло. Парень хотел ее, в этом не было никакого сомнения. Она целовала его, лишая рассудка и способности сопротивляться. Берт оказался очень сильным. Клер не удавалось победить в этой борьбе. Она изворачивалась, стремясь к слиянию, зная, что упрямец будет завоеван, лишь только окажется в ее горячем лоне. Она уже оседлала его, прижавшись к груди и животу, но руки Берта подняли Клер в воздух и отбросили прочь. Сильная пощечина обожгла ее щеку.
– Вон! И никогда, запомни, никогда больше не смей ко мне прикасаться, дрянь! – Он ушел в ванну, захлопнув за собой дверь и предоставив возможность Клер выть от злости, разрывая зубами тонкую ткань его брошенной на постели рубашки.
Вернувшись к мужу, озлобленная Клер, рассказала «правду»: Берт преследовал ее и, получив отпор, чуть не изнасиловал, вначале на катере, а потом – ворвавшись в ее спальню.
Дик мрачнел, молча слушая рассказ жены. Его кулак ритмично и тяжело опускался на инкрустированную поверхность изящного флорентийского столика. Когда Клер зарыдала, пряча в ладонях пунцовое «от стыда» лицо, Дик обрушил удар такой силы, что старое дерево не выдержало – с хрустом подломились выгнутые ножки стола, на пол полетели сигареты и пепельница.
– К чертям старый хлам! К черту родительское терпение и слюнтяйские благодеяния!
Клер нежно обняла плечи мужа.
– Не торопись с выводами, дорогой. Берт еще так молод… И похоже, по части темперамента он пошел в тебя. Чего нельзя сказать о деловых качествах. Он говорил мне, как противны его характеру сидение в офисе и грызня с конкурентами за каждый миллион. За каждый поганый миллион, – уточнила Клер, искоса следя за реакцией мужа.
– Эти миллионы не угрожают Берту, – мрачно сказал Дик.
– Дорогой, но ты же не можешь лишить единственного сына возможности продолжить твое дело… Со временем он, вероятно, почувствует вкус к работе…
– Жаль, что тебе не удалось родить мне наследника. Очень жаль, Клер…
Клер всхлипнула:
– Ты же знаешь, как больно мне сознавать это…
Она забеременела еще до свадьбы. И в тот момент, когда Дик надевал на руку будущей жены бриллиантовый перстень в виде виноградной грозди, он думал о том, что скоро станет отцом. Но вскоре оказалось, что Дик просчитался. Беременность Клер оказалась внематочной. Врач знал о том, что перенесшей в ранней юности аборт Клер вообще не следовало думать о беременности, которая никак не могла оказаться удачной. Но она сумела представить историю неудачного материнства в ином свете, заставив Дика принять на себя часть вины за потерю ребенка, едва не убившего свою мать.
«Слава Господу, что это случилось после того, как я стала супругой денежного мешка мистера Уэлси», – успокаивала себя Клер, понимая, что лишилась одного из самых сильных козырей в борьбе за супружеское счастье и капиталы мужа.
Опорочив Берта, она ликовала. Месть могла оказаться очень удачной, устранив с пути потенциальной наследницы опасного конкурента.
– Но не станешь же ты, дорогой, лишать мальчика состояния из-за такого пустяка? – шептала Клер, ласкаясь.
– А почему бы и нет? Мое терпение имеет границы. Парень перешел их и должен быть наказан.
Вскоре Берт получил письмо от адвоката отца, где говорилось, что он – нежелательный гость в доме мистера Уэлси и должен ознакомиться с новым вариантом завещания. В соответствии с присланной копией Берт наследовал завод малолитражек и дом в предместье Огайо. Хозяйкой основного капитала и недвижимости в случае смерти мужа становилась Клер.
Все это чрезвычайно подогрело супружеские чувства актрисы. Отказавшись от выгодного контракта, она полгода провела с мужем, стараясь закрепить свое влияние. Газеты писали, что супруга Дика Стеферсона Уэлси не только талантливая актриса, но и по-настоящему светская женщина, завоевавшая нью-йоркское высшее общество.