Берт неопределенно хмыкнул:
– Кажется, это местечко нам не очень подходит. Вряд ли здесь есть телевизор.
– Разумеется, есть! Без телевизора старой волшебнице скучно прясть шерсть… Не пытайся одурачить меня. Я вижу антенну и знаю, что в кармане у тебя торчит радиотелефон.
– Господи, ну что за скучная Фея! Не веришь в волшебство?
Сандра грустно вздохнула.
– А я сегодня попробую свою колдовскую силу. – Берт напыжился, сделал пассы руками, и дверь в дом отворилась.
– Хватит, хватит, не перенапрягайся! Я верю. Это настоящее сказочное жилище. Сверкающая медная посуда над еще теплящимся очагом, стол, накрытый свежайшей деревенской снедью… – Сандра с любопытством обошла вокруг тяжелый квадратный стол:
– На две персоны, чудесный подсвечник и кружевная скатерть ручной работы. А этот синий кувшин с колокольчиками! Да ты ворожишь со вкусом, Уэлси!
– Мне очень хочется понравиться тебе, девочка. Я распускал хвост еще в санатории. Но там было другое. – Берт значительно посмотрел на Сандру и обнял ее за плечи. – Тогда я чувствовал потребность взбодрить и поддержать попавшую в беду крошку. А теперь мне страшно хочется поцеловать тебя, Фея!
– Не стоит. Это всего лишь иллюзия, Берт. – Сандра высвободилась. – Я знаю, что похожа на Мону и поняла еще там, в Гриндельвальде, какую власть имеет над тобой жена.
– Имела. Это было словно болезнь… Мы ведь поженились совсем молодыми и по большой страсти… А потом все пошло как-то не так… Но не будем об этом, ладно? Ты хотела перекусить – и все тут как тут. Деревенский сыр, ветчина, лепешки, отличное вино. Поверь, здесь все – самое лучшее. Я знаю это с детства.
– Да? Ты жил здесь?
– Здесь родилась моя мать. И мы навещали бабушку с дедом. Но отцу не очень нравилась крестьянская родня. Он к тому времени стал основателем целой империи… и поселил нас на острове Алиенте.
– А где они, твои старики?
– Я отведу тебя к ним позже. А пока, давай вспомним всех, кому мы были дорога. – Усадив Сандру за стол, Берт наполнил бокалы.
– Отличное вино, терпкое! – сказала Сандра.
– Это из терна, который покрывает склоны. Когда я был маленьким, мне наливали сок и обманывали, что это вино.
– Да ты и сейчас не очень взрослый, Берт. Сильный, отважный, но совсем «маленький», – ласково улыбнулась Сандра. – Говорят, что мужчины с ямочками на щеках никогда не взрослеют. Как ты думаешь, это хорошо или плохо?
– Для деловой империи «Стеферсон Уэлси», наверно, не слишком здорово. А мне нравится.
– Потому что ты сама – малышка. – Берт взял ее за руку. – Пойми, это будет самый лучший подарок мне, если Сандра-девочка навсегда победит Сандру-мстительницу.
– Очень, очень постараюсь, Берт. Родители говорили, что я послушная. Ты сказал – и я буду слушаться. Только у меня не всегда теперь стало получаться. Уж извини. Может быть, я – уже не я?
– Вот уж вопрос не из простых, детка. Во всяком случае, я здорово ошибся, думая, что имею дело с покладистой крошкой. Ты дважды сбегала от меня и оба раза чуть не свернула себе шею. Отчаянная, самоуверенная и непослушная девчонка.
– Все. Я теперь исправлюсь. Правда. – Сандра подняла ресницы, и Берта снова поразила темная глубина ее бархатных глаз.
Его все время удивляли золотистые волосы Сандры, ее кроткие глаза, мягкость движений, нежные модуляции тихого голоса – все то, что внешне отличало ее от Моны. Время и усилия хирургов сыграли замечательную шутку – к Берту вернулась молоденькая Мона, которую он когда-то безумно любил, а потом забыл, потерял под страшной маской истеричной фурии.
Сандра представляла идеальный образ – образ возлюбленной, созданной мечтами Берта. В ней было даже то, что он и не чаял встретить в женщине, – дружеское понимание, надежность, готовность подыграть его настроению. Ему было интересно и легко с ней, и все время хотелось нравиться. Давно уже Берт не ощущал в себе подобного куража: он словно гарцевал на белом коне под балконом прекраснейшей в мире принцессы, а все, что делала или говорила она, приобретало особый, волнующий смысл.
Вот только одна догадка настораживала и пугала его. Не желая признаваться себе в этом, Берт чувствовал, что Сандра любила и, вероятно, всегда будет любить придуманного ею Дастина – того, которого создало ее романтическое воображение. Возможно, Морис так и останется единственным мужчиной ее жизни.
– Ты бы смогла прожить в таком домике целую жизнь? Не одна, конечно, а с тем, кто станет твоей парой? Разжигать очаг, выращивать цветы, варить джем и делать терновую наливку?
– А еще я бы завела большую лохматую собаку и кота, чтобы спал и мурлыкал у печки. И, наверно, была бы очень счастлива.
– С тем, конечно, кто должен быть очень похож на Мориса?
Задумчиво посмотрев на Берта, Сандра отрицательно покачала головой:
– Н-нет. Совсем, совсем другим… А что бы ты сказал, Берт, если бы я призналась, что представляю в этом доме веселые детские голоса и доброго, сильного хозяина – ну, приблизительно такого, как сидит напротив меня?
– А что бы сказала ты, Сандра, если бы я рискнул поцеловать тебя?
– Я бы сказала: «Пойдем прогуляемся, Берт. Тут вокруг такая красота. А ты еще обещал мне рассказать кое-что».
Ни слова не говоря, Берт подал Сандре жакет и распахнул дверь в теплую, дышащую осенними ароматами ночь.
– Ого! Здесь, оказывается, живут все звезды. – Задрав голову, Сандра закружилась на освещенной бледным светом поляне. – И такие огромные, яркие!
– Естественно, мы же забрались поближе к небу! Осторожно, не сбейся с тропинки. Стоп!
Они поднялись на площадку у края утеса. Небосвод, опирающийся на горные хребты, казался опрокинутой гигантской чашей. В удивительной тишине были слышны всплески ручья, бегущего среди камней, и отдаленное уханье какой-то птицы.
– Смотри, Берт, кресты! Это могилы…
– Не бойся, детка. Здесь спят мои старики, Элизабет и Генрих. Они прожили долгую жизнь и умерли, как в сказке, – в одночасье.
– Как это?
– Домик засыпала снежная лавина. И они просто не проснулись в своей деревянной спаленке… Так будут спать вечно – рядом, в любви и покое. – Берт положил на холмик сломанную по дороге терновую ветку с лиловыми ягодами. – Не беспокойтесь за меня, я постараюсь стать счастливым. А это Сандра – она будет защищать и оберегать меня. Правда? – Берт обнял Сандру и заглянул ей в лицо.
Ему пришлось хорошенько взять себя в руки, чтобы не прильнуть к нежным, чуть приоткрытым губам. Сандра прижалась щекой к его плечу – хрупкая, беззащитная, она доверяла ему свою жизнь. Который раз за это путешествие Берт упрекнул себя в преступном легкомыслии. Ему не впервой было заигрывать с опасностью, он привык рисковать, не воспринимая угрозы всерьез. Но подвергать испытаниям Сандру – непростительное мальчишество. Он сильнее прижал ее к себе, гладя ладонями теплую спину с торчащими лопатками.
– Ой, что-то просвистело и чиркнуло! – вздрогнула Сандра.
– Постой-ка… – Оглядевшись, Берт склонился над деревянным крестом. – Ничего… Здесь иногда падают метеориты… Шучу – просто камешки срываются с высоты. Пошли-ка в дом, девочка. Становится слишком прохладно.
Они стремительно зашагали обратно. Правой рукой Берт поддерживал локоть Сандры, а левой сжимал в кармане пулю, только что извлеченную из дубовой перекладины могильного креста.
16
На похоронах Дастина Клер пришлось положиться на силу охранников, окружавших ее мощным кольцом. Толпа любопытных и репортеров, пробивающихся к знаменитой вдове, выглядела угрожающе. Страшно было представить, что может произойти, если кто-то из секьюрити или полицейских не выдержит напора.
Камеры в вытянутых руках щелкали над головами, звезду слепили блицы и оглушали прорывающиеся сквозь гул голосов вопросы. Но на ее лице, полускрытом густой вуалью, не дрогнул ни один мускул – мраморная маска глубокой скорби, не чувствительная к подлостям рода человеческого.
Уши Клер отлично улавливали реплики журналистов, и в голове сложились определенные версии – те самые, которые со всей очевидностью всплывут на свет общественного мнения в ближайшие дни.