Когда Альда достигла совершеннолетия, её начали готовить к свадьбе с королём Бруталии Робертом Брюсом. Молодожёны знали друг друга с детства – они проводили много времени вместе, и хоть росли они разными, их дружба была нерушима.
Альда из нескладного подростка превратилась в красавицу, как лицом, так и душой. Она была отзывчива, и нежна, как лилия.
Роберт Брюс же, напротив, отличался скверным характером. Самодур и деспот, он не стеснялся в выражениях и наказывал подданных и слуг за малейшую провинность, требуя полного подчинения. Только рядом с невестой он преображался, только с ней был добр и предупредителен. И хоть ту коробило его отношение к другим людям, девушка не могла противиться сердцу.
До свадьбы уже оставалось несколько дней. Альда переехала в Бруталию – семья отпустила её с лёгким сердцем. У них был свой мирок, куда девушку просто не пускали. Может, она была слишком идеальна для них – кто мог разобрать? Провожал её только один брат, шаман Юдард.
За день до её приезда к жениху случился бунт. Его удалось подавить, но Роберт ходил мрачнее тучи. Потом и вовсе заперся в библиотеке, не желая никого видеть – что странно, даже невесту, которую он очень любил.
Время шло, день свадьбы подходил всё ближе. Альда не находила себе места, и всё ей было не в радость. Девушка постоянно ходила к библиотеке и часами стояла под дверью, умоляя жениха открыть. Говорила, что поможет, что бы ни происходило.
Всё было напрасно. Прошло три дня, и за это время король так и не вышел. Принцесса уже думала, не стряслась ли какая беда.
А ночью, перед самым днём торжества, разразилась страшная гроза. Альда уже спала, но какая-то неведомая сила, какое-то предчувствие толкнуло её: проснись, беда!
Девушка села в кровати, прислушиваясь. Но слышала она только шум ливня за окном и громовые раскаты – но громче всего стучало в груди сердце.
Она не знала – приснилась ли ей опасность, или что-то на самом деле происходило. Но вновь в душе поднялось волнение за любимого, и Альда, накинув халатик, вышла из своей комнаты.
Она осторожно ступала по мягкой ковровой дорожке; шёлковые туфли утопали в длинном ворсе.
От порыва ветра распахнулось окно; девушку обдало холодными брызгами. Принцесса кинулась захлопнуть створки. Брошенный через пелену дождя взгляд застыл.
Вверху, на одном из парапетов, стояла высокая богатырская фигура. Ветер развевал длинные волосы, теребил килт и словно пытался сорвать человека с ненадёжной опоры, бросить вниз. Вспышка молнии – и, к ужасу Альды, она узнала в богатыре Роберта Брюса.
Она опрометью бросилась на верхний этаж. В голове бились ужасные догадки и предчувствия. Уж не сошёл ли он с ума? Не собирался ли броситься с парапета?
С размаху девушка налетела на дверь комнаты короля и ввалилась внутрь. Двери балкона были распахнуты; ветер трепал занавески.
Альда хотела уже броситься вперёд, когда кто-то схватил её за локоть. Она резко обернулась. Там стоял Юдард. Он оставался в Андарии, когда она уезжала, и сейчас его появление здесь было неожиданным.
- Я сам разберусь, - проговорил он спокойным, но не терпящим возражений тоном.
Что-то в его взгляде девушке не понравилось. А страх за жениха толкал её к балкону.
- Пусти! Что ты собрался сделать?
- Остановить его. Он провёл ритуал, и сейчас собирается совершить нечто чудовищное.
- Что… ты… хочешь сказать?
У Альды сердце замерло под суровым взглядом брата. Он смотрел в сторону балкона, словно питон на кролика.
- Тебе придётся найти другого жениха. Иначе погибнет весь мир.
Он отстранил её и шагнул вперёд. Альда с вскриком отчаяния вцепилась в его рукав.
- Юдард, нет! Пожалуйста!
Мужчина стряхнул её руку и вышел под ливень. В безумном отчаянии принцесса выбежала следом и снова вцепилась в брата. Впереди, неподалёку от них, на обрамляющем башню парапете стоял Роберт. Он доставал из кармана какой-то плоский предмет.
Ветер нещадно хлестал потоками ливня, одежда быстро промокла. Гром гремел, но куда сильнее был голос шамана.
- Альда, от этого зависят жизни! Ты не можешь променять весь мир на одного человека, окончательно перешедшего на путь зла! Ему ничто не поможет!
Юдард отпихивал её, но принцесса держалась за мокрые одежды мёртвой хваткой.
Она понимала, конечно. Что сама поступает глупо, что ничего не поделать. Шаманы видели больше, чем простые смертные. Но она не могла позволить брату убить любимого. Это было невыносимо. Разве простила она себя, если бы даже косвенно была причиной его гибели? Даже глядя на людей, которых не постигла злая участь, какой бы она ни была?