***
Кто-то нежно похлопал по щекам. Холодные капли потекли по лицу. Фани с трудом открыла глаза. Яркое солнце больно резнуло по сетчатке.
— Очнись, госпожа. Я принесла воды. Эта жара добьет кого угодно.
Несчастная путешественница медленно села, поджимая под себя ноги. Подле узрела улыбчивую девушку в простой, но чистой одежде. Незнакомка ласково улыбнулась, поддерживая за плечи. В руки сунули грубо выделанную глиняную миску с прозрачной чуть сладковатой родниковой водой.
— Кто ты?
— Юлия. Я танцовщица. Развлекаем с подругами высокую публику, пока меняют декорации на арене. Стою неподалеку, гляжу — ты побледнела и стала падать.
— Спасибо.
— Ты не здешняя? Говор больно чудной.
Фани неловко поерзала. Какие кругом любопытные люди.
— Я гречанка. Нинон. — «Только бы в собственных именах не запутаться. А то с моим склерозом станется забыть в самый неподходящий момент».
Танцовщица кивнула и помогла подняться.
— Пойдем, сейчас начнут казнить преступников. Они из небольшого селения неподалеку. Люди говорят, прятали заговорщиков.
Пустой желудок сделал кульбит. Новая знакомая нахмурилась.
— Что-то ты позеленела. Беременная?
— Ага. — Ухватилась за спасительную мысль бедняжка. — Я бы ушла, но боюсь, толпа не пропустит.
Внизу из клеток выпустили львов. Звери были грязные и очень злые. Они рычали и дрались друг с другом — видимо сказывался длительный голод. Меж тем на арене разворачивалось ужасающая мизансцена: на середину пошатываясь, вышел изможденный старик. От длительного голодания и пыток лицо почернело, а из-за мрачной зловонной тюрьмы, почти ослеп. Рядом рыскали некормленые, злые хищники. Но и они брезговали непривлекательными костями. Вжикнула стрела и вонзилась в тощее бедро. Хлынувшая кровь заставила хищников утробно зарычать. Шерсть на загривке стала дыбом. Мгновение и нападение льва оставили на теле страшные раны. Кожа иссиня-черными клочьями свисала на белеющих костях. Понюхав, лев брезгливо тряхнул лапой и отошел. В небо неподвижно уставились остекленевшие, подернутые пленкой катаракты тоскливые глаза мертвеца.
Фани развернулась и, зажав рот рукой, ринулась сквозь толпу. Ничто не могло ее остановить.
***
— Нинон! Постой!
Юлия бежала следом, только давняя закалка позволила не сбавить темп и догнать пугливую «гречанку». Мгновение позже лицезрела малопривлекательную сцену. Бледная до синевы блондинка мучительно переживала желудочные судороги. Высокий белый лоб блестел бисеринками пота. Девушка привалилась к стене и жалобно застонала.
— Ничего не спрашивай, а то буду биться в истерике. — Пригрозила она. Плясунья покладисто кивнула.
— Не привыкла к таким зрелищам? Сперва действительно воротит, но потом многие входят во вкус. Хотя дети и старики это слишком.
Фани испуганно покосилась на излишне проницательную девушку. Знакомство с древними женщинами в последний раз чуть не стоило жизни, поэтому откровенничать не спешила.
— Проводить тебя домой?
Блондинка невольно дернулась в сторону. Юлия вдруг тихо засмеялась:
— От мужа скрываешься или от правосудия?
Бесята в лучистых глазах, подтолкнули к ответу.
— От претендента в мужья.
Фани решила, что с законом лучше не заигрывать; знаниями традиций Древнего Рима не блистала. Помнила лишь, женщина никогда не могла похвастаться равными правами с мужчиной.
— Такую красавицу, наверное, на части раздирают, а сердце не свободно? Что ж поделать: мы чтим главу фамилии, послушны и страдаем по той же причине. — Сочувственно кивнула Юлия.
«А это идея»
— Мы тайно сговорились…
Что-что, а любовные истории Фани сочинять умела. Благо современно телевидение вдохновляло бесконечными сериалами. Быстро состряпала слезливую историю, в завершении которой римлянка не сдержала слез.
— Мою сестру силой выдали замуж, но сердцу не прикажешь. Она умерла в первую брачную ночь. Приняла яд.
— Я тоже хотела, но любимый в последний момент выбил чашу из рук. Сказал, пока человек жив, есть надежда…
— Ах. Как красиво, точно в старинной песне!