- Я ваших книг очень мало еще успела прочесть! - сказала она.
- О, бог с ними!.. Такое ли теперь время!
- Я прежде всего стала было читать Сен-Мартена и...
- И?.. - поспешил ее спросить Егор Егорыч.
- И очень мало понимала его.
Егор Егорыч нахмурился и потер себе лоб.
- Это понятно! - проговорил он. - Я со временем буду руководить вас несколько при чтении.
- Пожалуйста! - протянула Сусанна.
Вместо того, чтобы начать свое руководство со временем, Егор Егорыч, по свойственной ему нетерпеливости и торопливости, в тот же день, приехав после этого разговора с Сусанной домой, принялся составлять для нее экстракт из книги Сен-Мартена.
"Что истина существует, - накидывал он своим крупным почерком, - это так же непреложно, как то, что существуете вы, я, воздух, земля, и вящим доказательством сего может служить, что всяк, стремящийся отринуть бытие истины, прежде всего стремится на место ее поставить другую истину".
Отделивши чертой этот тезис, он продолжал:
"Добро для всякого существа есть исполнение сродственного ему закона, а зло есть то, что оному противится; но так как первоначальный закон есть для всех един, то добро, или исполнение сего закона, должно быть и само едино и без изъятия истинно, хотя бы собой и обнимало бесконечное число существ".
Еще раз отчеркнувши на этом месте, Егор Егорыч писал далее:
"Но откуда же начало зла проистекло?.. Не в природе же бога оно таится?.. Не самолично же оно и не равносильно добру?.. Оно, как я уже в предыдущем параграфе определил, есть неисполнение существами, по данной им свободе, своего прирожденного закона; примеры тому: падение сатаны, падение Адама и Евы. Господь бог так благ к высшим существам мироздания, что не хотел их стеснить даже добром. Они могут исполнять законы добродетели и не исполнять их, и только с удалением от добра они все больнее будут чувствовать страдания. Положения эти признавали все великие учители церкви, и на них же утвердил основание своей книги Сен-Мартен".
На этом месте снова черта и снова продолжение:
"Если существа свободны, - может быть, скажете вы, - то они могут делать все, что пожелают!.. Нет, не все! - возражаю я. Нам дана воля, которая слагается из разума и чувства, и этими двумя орудиями должна ограничиваться наша свобода. Положим, я хочу нечто сделать, про что мой разум неодобрительно мыслит, и я должен воздержаться от сего. Положим, я, обуреваемый грубыми плотскими пожеланиями моего темперамента, стремлюсь осуществить, что противно мне и от чего отвращается мое чувство, - опять следует воздержаться и уклониться".
Тихие шаги вошедшего в комнату Антипа Ильича прервали занятия Егора Егорыча.
- Вас желает видеть подполковница Зудченко!.. - доложил он своим кротким голосом.
Егор Егорыч изобразил на лице своем удивление.
- Они говорят, что у них живет на квартире адмиральша Рыжова! присовокупил Антип Ильич.
- Проси, проси! - затараторил Егор Егорыч, видимо, испугавшийся даже этого посещения.
Приглашенная Антипом Ильичом Миропа Дмитриевна вошла. Она была, по обыкновению, кокетливо одета: но в то же время выглядывала несколько утомленною и измученною: освежающие лицо ее притиранья как будто бы на этот раз были забыты; на висках ее весьма заметно виднелось несколько седых волос, которые Миропа Дмитриевна или не успела еще выдернуть, или их так много вдруг появилось, что сделать это оказалось довольно трудным.
- Позвольте вам рекомендовать себя! - начала она, делая почтительный и низкий реверанс перед Егором Егорычем. - Я хоть и вижу вас, когда вы приезжаете к моим постояльцам, сама, однако, до сих пор не имела еще удовольствия быть лично с вами знакома.
- Уж не случилось ли у Рыжовых опять какого-нибудь несчастия нового? спросил ее на это торопливо Егор Егорыч.
- О, нет, нисколько! - успокоила его Миропа Дмитриевна. - У них, слава богу, идет все спокойно, как только может быть спокойно в их положении, но я к вам приехала от совершенно другого лица и приехала с покорнейшей просьбой.
Егор Егорыч наклонился ухом к Миропе Дмитриевне, желая тем выразить, что он готов выслушать ее просьбу.
- Меня просил съездить к вам майор Зверев, Аггей Никитич! - сказала Миропа Дмитриевна.
Егор Егорыч опять выразил в лице своем некоторое недоумение.
- Вы, вероятно, еще знали Аггея Никитича капитаном! - напомнила ему Миропа Дмитриевна.
- А, это высокий карабинер! - сообразил Егор Егорыч.
- Да, он карабинер и теперь уж майор! - продолжала Миропа Дмитриевна. Он, бедный, последнее время был чрезвычайно болен и умоляет вас посетить его. "Если бы, говорит, доктор мне позволил выходить, я бы, говорит, сию же минуту явился к Егору Егорычу засвидетельствовать мое уважение".
- Зачем же?.. Не нужно!.. Я сам у него буду!.. Чем он и отчего заболел? На вид он такой могучий и крепкий!..
- Он простудился на похоронах у Людмилы Николаевны!.. Когда у адмиральши случилось это несчастие, мы все потеряли голову, и он, один всем распоряжаясь, по своему необыкновенно доброму сердцу, провожал гроб пешком до могилы, а когда мы возвращались назад, сделался гром, дождь, град, так что Аггей Никитич даже выразился: "Сама природа вознегодовала за смерть Людмилы Николаевны!"
Миропа Дмитриевна рассказывала все эти подробности не без задней мысли. О, она была дама тонкая и далеко провидящая.
- Поэтому я еще более обязан быть у него! - воскликнул Егор Егорыч. Вы родственница Аггея Никитича?
При этом вопросе Миропа Дмитриевна несколько сконфузилась.
- Нет, я друг его и друг старинный!.. Он был дружен с моим покойным мужем, а потом и я наследовала эту дружбу! - объяснила она весьма вероподобно.
- А где живет Аггей Никитич? - спросил Егор Егорыч.
- К сожалению, весьма далеко!.. В Красных казармах!.. Аггея Никитича очень тревожит, что вам беспокойно будет ехать такую даль.
- Нисколько, нисколько!.. Буду у него сегодня же в шесть часов вечера.
- И я буду у него в то же время! - сказала с удовольствием, но не без маленького смущения Миропа Дмитриевна.