«Когда в руках «больших господ», — писал в этой связи Я.Л. Бар-щков, — остаются лишь «малые дела», они заполняют досужее вре-%№ разговорами о том, что не ими делается, как при них бывало и щак они поступили бы, если бы их призвали к власти. Таких господ |$г екатерининской Москве было множество. Их объединяло все: общественное положение, родство, свойство, жизнь не у дел, на по-рое, в опале». В конце 70-х годов, после Пугачевского восстания, в Щоскве пошли толки о тайных масонских собраниях с участием Штатных вельмож, недовольных правлением Екатерины II. «В следующем десятилетии, — подчеркивает Я.Л. Барское, — масоны щыступили публично, с явным стремлением все захватить в свои
It — управление, суд, школу, печать, благотворительность, зительство и общество насторожились»*.
Нельзя сбрасывать со счетов и то немаловажное обстоятель-«, что уже по складу своего ума — холодного и рассудитель-) — Екатерина II терпеть не могла никакого тумана и ника-мистики. И уже только на этом основании русские масоны . ли могли рассчитывать на ее сочувствие и поддержку. «Не ит с трона на Восток», — одобрительно отмечал в связи с этим ~>ей оде «К Фелице» Гавриил Романович Державин. Более того, шется (письмо к графу А.А. Безбородко, 1790), что Екатери-I предполагала даже обнародовать специальный манифест к кому народу с предостережением его «от прельщения, выду-юго вне наших пределов под названием разного рода масонских и с ними соединенных мартинистских иллюминатов и других пических ересей, точно клонящихся к разрушению христиан-о православия и всякого благоустроенного правления, а на ме-
сто оного возводящих неустройство под видом несбыточного и в естестве не существующего мнимого равенства»2.
Первое полемическое сочинение Екатерины II, направленное против масонов, — «Тайна противонелепого общества», остроумная пародия на масонские ритуалы — вышло в свет еще в 1780 году. В последующем ее недовольство деятельностью «братьев», подогреваемое ярым недругом масонов, фаворитом государыни А.М. Дмитриевым-Мамоновым, вылилось в написанных ею и поставленных в 1786 году трех комедиях, разоблачающих и осмеивающих «вольных каменщиков»: «Обманщик», «Обольщенный» и «Шаман сибирский». Внимательно изучивший эти комедии, как и вообще полемику Екатерины 11 с масонами, А.И.Семека пришел к выводу, что негодование ее против «братьев» было вызвано главным образом их замкнутостью, мистическим настроением и критическим отношением к тогдашней российской действительности. «Подозрительным казалось ей и существование у масонов какой-то тайны; добродетель их она считала лицемерием, самих масонов — или обманутыми простаками, или ловкими мошенниками»3.
Однако эффект от литературной полемики с масонами, как вынуждена была признать впоследствии сама Екатерина II, оказался крайне незначительным и на самих масонов ее критика их деятельности должного впечатления не произвела. «Перечитав, — писала она, — в печати и в рукописях все скучные нелепости, которыми занимаются масоны, я с отвращением убедилась, что, как ни смейся над людьми, они не становятся от того ни образованнее, ни благоразумнее»4. Стало очевидно, что одной литературной полемики с масонами мало: пора и власть употребить.
Целесообразность этого употребления власти была гем более очевидна, что, несмотря на формальное прекращение своих работ в 1786—1787 гг.5, тайная деятельность по крайней мерс 6 розенкрейцерских лож «теоретического градуса» по-прежнем\ продолжалась6. Приостановлена была деятельность только так называемых «иоанновских» лож, т.е. лож первых трех степеней. Как ни в чем не бывало продолжалась просветительская и филантропическая деятельность ордена. Вопреки распространенному взгляду, она отнюдь не была так безобидна, как это представляется в трудах наших историков, а преследовала далеко идущие цели повсеместного распространения и внедрения в общественное сознание масонской идеологии. Обстоятельство это нисколько не противоречит, как представляется, ни чистоте побуждений некоторых братьев, жертвовавших огромные суммы на общественные нужды, ни положительной оценке этой стор° ны деятельности московских масонов позднейшими исследователями.
Наиболее серьезной акцией этого рода после прикрытия 15 середине 1780-х годов Екатериной II масонских училищ7 стала
борьба с голодом в 1787 году, о чем уже шла речь. Для нас в данном случае важно подчеркнуть недовольство, которое не могла не вызвать раздача Н.И. Новиковым крепостным крестьянам и дворовым людям хлеба на столь огромные суммы. И дело тут не только в том, что неизвестен был финансовый источник неслыханных в тогдашней помещичьей среде благодеяний Н.И. Новикова8. В известной мере эта акция может рассматриваться и как вызов правительству со стороны уже начавшей формироваться так называемой «общественности», которую, собственно, и представляли тогдашние масоны. И дело тут не только в излишней подозрительности Екатерины II. Само русское общество XVIII века, 1рубое и малообразованное, было еще не готово к тому, чтобы ^адекватно воспринимать такого рода благотворительные акции, которые всегда традиционно считались в России прерогативой государства.