ся». Во втором'рассказе старуха, имеющая прекрасную и взрослую дочь, влюбляется в 20-летнего молодчика, с которым за его ласки она расплачивается, истощив запас наличных средств, «опустошая решки казенные». В третьем рассказе «имея седину в голове, женщина... искушением же беса начинает думать, будто она в состоянии сочинять стихи и прозу, марает любовные сказочки, кропает идиллии, эклоги и другие мелкие сочинения, но успехов не видит»19. И т. Д. и т. п. Даже сейчас, двести с лишним лет спустя, очевиден личный и несправедливый характер этих выпадов Н.И. Новикова против императрицы.
В то же время сводить все дело к личной неприязни государыни к Н.И. Новикову было бы неправильно. Екатерина II была государственным человеком. Поэтому и соображения, которыми она руководствовалась, преследуя Н.И. Новикова, были же, конечно, в первую очередь государственного порядка.
Весомый вклад в усиление подозрительности Екатерины II К московским розенкрейцерам внесла и Великая французская ‘ революция 1789 года, подготовку и проведение которой тогдашняя молва в клерикальных и монархических кругах однозначно увязывала с происками масонского ордена иллюминатов20. Имен-Цю в эти годы слова «фармазон» (масон), «мартинист» и «вольтерьянец» приобретают в России ругательный, уничижительный Готтенок. Согласно сведениям Ф.В. Ростопчина, арест Н.И. Новикова был связан с попавшим в правительственные руки письмом баварских иллюминатов к московским розенкрейцерам21. ^Последней каплей, переполнившей чашу терпения Екатери-||ш II, стало убийство выстрелом в упор 16 марта 1792 года на
I-маскараде в Стокгольме шведского короля Густава III. [ство сразу же было приписано масонам. Дело в том, что, отря на то что королем формально был провозглашен магний сын убитого — Густав IV, реальная власть в стране леса к верховному руководителю шведских масонов Карлу рманландскому (Сезерманландскому).
1аконец, нельзя не обратить внимание и на сообщения, ко-е распространялись в это время в Санкт-Петербурге о при-и якобы в Россию через Митаву с целью убийства Екатери-некоего французского секретного агента Бассевиля. «Едва >жно считать случайностью, — писал П.Н. Милюков, — что п же день, когда в Петербурге полиция искала француза Бас-я (13 апреля), императрица сделала решительный шаг и под-\а указ А.А. Прозоровскому об аресте Н.И. Новикова»22.
I этому времени по приказанию Екатерины II уже были ованы (февраль 1792 года) и давали подробные показания ны Василий Колокольников и Максим Невзоров. «Они, — ил И. В. Лопухин о Невзорове и Колокольникове, — отправлены за границу в следующем намерении, — что когда они выучат-мии, медицине, натуральной истории и протчего, чтобы по
впадении их в розенкрейцеры тем удобнее могли упражняться по методе и системе оного ордена и быть у нас лаборантами»23. И тот, и другой были масонами низших степеней и явно не принадлежали к так называемому «внутреннему ордену». Интерес к ним императрицы был вызван, очевидно, тем, что оба они были (с 1788 года) пансионерами московских розенкрейцеров и имели неосторожность только что возвратиться из-за границы.
Собственно, за границей к 1792 году находилось трое «братьев»: А.М. Кутузов (он жил в Берлине, где обучался розенкрейцерским премудростям) и уже упомянутые нами В.Я. Колоколь-ников и М.И. Невзоров, которые только что окончили курс в университете города Лейден. Что касается Кутузова, то он не стал искушать судьбу и благоразумно остался в Берлине. В.Я. Коло-кольников и М.И. Невзоров же были арестованы едва ли не на самой границе (в Риге) и уже в марте 1792 года оказались в келье Невского монастыря в Санкт-Петербурге. Можно предположить, что имевшийся в руках следствия материал на них давал повод заключить, что оба они были отправлены за границу не для практических занятий алхимией и магией, а в целях политических, связанных с вовлечением в орден великого князя Павла Петровича. На самом же деле, как это выяснилось позже, сообщение руководителю ордена прусскому министру Вельнеру о великом князе Павле Петровиче и его близком друге князе Н.В. Репнине делал барон Генрих Шредер. Он же вел и переписку с Н.В. Репниным. Однако императрица, не обладая на тот момент нужной информацией, заподозрила Колокольникова и Невзорова. Только этим и можно объяснить очевидную жестокость, проявленную по отношению к этим молодым людям: «все метилось на подозрение связей с тою ближайшею к престолу особою, как я упоминал выше (Павел Петрович. — Б.В.); прочее же было, так сказать, подобрано только для распространения завесы», — отмечал И. В. Лопухин24.