лом попасть во Французский оккультный институт. Мы уже с пренебрежением относились к слову «масон» (пренебрежение это у меня неизменно и до сих пор).
Мы решили, что мы сами достаточный институт во главе с Кордингом и Владимировым. К нам примкнул д-р Злобин, быв[ший] репетитор Волошинова (пропал без вести с конца 1916), мой гимназический учитель А.Ал. Попов (в 1917-м уехал к родным в Уфу и с тех пор ни слуху ни духу) и приятель Волошинова Георгий Ченцов, Шандаровский Петр Сергеевич, Бржезинский (имени не помню). С 1917 г. связи с ними не поддерживаю (почему, объясню ниже), имел сведения, что они в Петербурге.
Мы сами открыли свою школу. Это значило, что я (заместитель умирающего от неизлечимой болезни Кординга и почти никому не показывающегося) и Волошинов читали лекции по философии мистики и по каббале.
Мы мечтали съехаться все у меня в Озерках по ж.д. и жить общежитием.
Были мы недотрогами, как мимозы, боялись любопытствующих, теософствующих дам и молодых бездельников — стремившихся к нам влезть в душу»6.
Вскоре к ним примкнул отец Б.М. Зубакина — Михаил Зубакин, первая жена Б. Зубакина — Евгения Пшесецкая и другие. Через знакомого Б.М. Зубакину было обещано знакомство с Г.О. Мебесом — представителем ордена мартинистов в России, однако воспользоваться его лекциями он не смог, ибо в 1916 году он был мобилизован в армию и «совершенно сдуру» пошел на войну. «Патриотом, как понятно, я не был. Я был и есть мистик-анархист, мечтающий о небольшой интимной мистически-фило-софской общине», — отмечал он.
В начале 1916 года Б.М. Зубакин и его друг В.Н. Волошинов объявили себя преемниками (через Кординга) христианского розенкрейцерства: «Духовным орденом, государствованием и школой-институтом «Lux Astralis». Установили четырехгодичный курс школы (1-й год — символика и введение, 2-й год — каббала и магия, 3-й — мажорные арканы и 4-й — минорные арканы), себя объявили «В-A» (Ведущими в Астральную мудрость) и, так как их было очень мало, почти всех своих учеников включили в совещание или «Верховный совет Духовного рыцарства LA». Уход в конце февраля 1916 года Зубакина на фронт надолго выключил его из кружка.
Все дело теперь осталось на В.Н. Волошинове. Он придумал печать с египетским ключом и буквами, вел занятия с учениками, магнетизировал больных, занимался самообразованием и подбором оккультной библиотеки. Цель кружка его руководители видели в том, чтобы «создать общежитие либо в сельской местности, либо в двухкомнатных соединенных вместе квартирах, создать духовную общину, обитель, коммуну «рыцарей Духа», Грааль — «Монсальват». Жить и молиться вместе». Собственно, это
было в миниатюре осуществлено в 1913—1917 годах в Озерках и на квартире Волошинова.
В 1918 г. семья В.Н.Волошинова переехала к Зубакину и художнику А.Буйницкому под Невель. Возникла «коммуна-церковь» «Эль». А. Буйницкий пытался организовать «Капитул» нового розенкрейцерства «LA», т.е. собрание-общежитие образцовой ячейки братьев высшей, третьей степени. В 1920 году коммуна распалась. А. Буйницкий и В.Н. Волошинов ушли из нее. Б.М. Зубакин пытался самостоятельно основать общину вместе с оставшимися, но ничего не вышло. В 1924 году он и Л.Ф. Шевелев объявили о прекращении деятельности кружка. «Братья» разошлись. Деятельность «Лоджии Астра» как целого прекратилась. Остались лишь персональное учительство и надежда когда-нибудь вновь воссоздать обитель-общежитие. Братство «Лоджия Астра» стало «странствующей церковью Иоанновой».
«Когда я в первый раз увидела этого человека, — вспоминала Анастасия Цветаева, — он сидел в общежитии Союза писателей за столом среди невообразимого беспорядка и писал стихи. Парусиновый балахон с капюшоном. И он очень был похож на монаха. Лысина. Темные волосы ниже ушей, хрупкие на концах и легко вьющиеся. Великолепный (как у греческих философов) лоб. И когда он повернул лицо — зеленоватые, большие, ясные, очень любезные глаза. Любезная, даже слишком, и чуть едкая улыбка. Что-то от испанского гранда. Встал: маленький рост... Молодой? Пожилой? Нет, древний. Вне возраста. Ия долго смеялась (не верила), что ему 28 лет!»7