«Сейчас я понимаю, — пишет А.Л. Никитин, — что все они жили по заветам ордена — по тем же заветам, по которым жили и действовали члены московского кружка Новикова и Шварца в конце XVIII века, «работавшие над камнем» — над собственной личностью, чтобы освободить от уз невежества, себялюбия и других пороков ту божественную искру, которая должна указывать каждому дорогу к свету истинного знания и любви, помочь противостоять распаду личности.
Собственно говоря, это и было самым важным в том деле, которое начиналось на «воскресниках» у Никитиных на Арбате разговорами о культурных и духовных ценностях, с катастрофической быстротой выпадавших из круга тогдашней жизни, с ее варварской идеологией «обостряющейся классовой борьбы». На собраниях в кружках не только читали легенды, о которых мы еще будем гово-
рыть. Здесь велись беседы о самовоспитании, борьбе с собственными недостатками, о необходимости овладения знаниями и мастерством в избранной сфере деятельности, чтобы через нее преобразовывать к лучшему окружающий мир, воспитывать нравственное чувство»2*. Яснее и не скажешь.
Разгром ордена Света и связанные с этим аресты во многом были подготовлены борьбой, которую развернули в конце 1920-х годов против А.А. Солоновича его противники во главе с видным анархистом А.А. Боровым. Стремясь во что бы то ни стало убрать А.А. Солоновича из Кропоткинского музея и «захватить» его, А.А. Боровой со своими сторонниками — т.н. «политические» анархисты не стеснялись в средствах, выставляя в печати
А.А. Солоновича и Кропоткинский комитет во главе с В.Н. Фигнер и С.Г. Кропоткиной (вдова анархиста) как цитадель реакции и черносотенства29.
Апофеозом разнузданной кампании против московских анар-хо-мистиков стала статья Юрия Аникста против А.А. Солоновича, опубликованная в 1929 году в парижском анархическом журнале «Дело труда»30:
«Преподаватель Московского высшего технического училища по курсу математических упражнений; наследник покойного А.А. Карелина по «анархическим» и оккультно-политическим делам и организациям, Алексей Александрович Солонович несомненно талантливая и незаурядная личность. Внешнее безобразие придает энергии его внушения особую силу, особенно действующую на восторженных натур и женщин. Громадная активность, пропагандистская и организационная, искупает его организационную бездарность, окружая его постоянно видимостью организационного кипения, вереницей эфемерных организаций. Бесконечные ордена и братства: Света, Духа, Креста и Полумесяца, Сфинкса, Взаимопомощи и т. п.у целая иерархия оккультных, политических, «культурных» организаций, посвященных Иалдабаофу и его альтер эго — архангелу Михаилу, феерией болотных огней вспыхивают на темных и извилистых тропинках его жизни...
Талант Солоновича своеобразен. Он пишет стихи. Но они никуда не годны по форме и их нельзя понимать: это какой-то набор звонких слов и образов. Он читает лекции и доклады, ошеломляет ими публику до одурения: столь они блестят эффектами остроумия, сравнений, неожиданных «новых» (хотя и вычитанных) взглядов и оборотов. Но как я ни пытался самое позднее на другой день после их произнесения узнать от его слушателей, о чем же говорил в лекции Солонович, ни разу ни один, несмотря на все потуги, не мог ничего, кроме внешних эффектов, припомнить...
Он написал труд «О Христе и христианстве», «Волхвы и их предтечи», «Бакунин-Иоальдобаоф» и т. п. — бесконечный ряд трудов, кроме оккультных «Голубых сказок», пьес (подражая Карелину), медитаций и т. п. О «Бакунине-Иоальдобаофе» он ухит-
рылся в два года написать шесть громадных томов... (на самом деле три, хотя и в шести экземплярах. — Б.В.)».
Отрекомендовав его как «отъявленного антисоветчика и антисемита», Ю. Лникст припомнил командору помимо уже известной нам рукописи о М.А. Бакунине едва ли не все его прегрешения перед Советской властью, начиная от симпатий к кронштадтским мятежникам 1921 года и кончая принадлежностью к зарубежному масонству — словом, весь тот букет, который скоро будет предъявлен ему уже в качестве официального обвинения.