Но Гардер умел убеждать! «С горящими нездешним каким-то пламенем глазами он вдруг заявил однажды, что видит, абсолютно реально видит сверкающую над твоей головой масонскую звезду, — вспоминает Е.С. Соболева в своей книге, обращаясь к бывшему супругу. — Ты — последний хранитель «русского света»!»3* И Г.Б. Дергачев сдался.
Первая ложа этой ассоциации в Москве — «Гармония» была учреждена 14 января 1992 г.39 специально прибывшей из Парижа масонской делегацией. «Начальниками» ложи стали: А.А. Римский-Корсаков (первый страж), В.С. Шидловский (второй страж) и уже известный нам Г.Б. Дергачев (досточтимый мастер). Самое любопытное, что в этот день с завидной оперативностью в
качестве общественной организации ложа была зарегистрирована в московском управлении юстиции.
Завесу над тайной создания первой московской ложи «Великой национальной ложи Франции» приподнимает интервью Владимира Большакова с Великим секретарем «Великой национальной ложи Франции» Трестурнелем. «Где же посвящали и обучали тех русских масонов, которые 14 января этого года открывали свою ложу в Москве?» — спрашивает журналист. «Здесь, — отвечал Великий секретарь. — Они приезжали, жили здесь некоторое время, потом уезжали, потом опять приезжали...» «Но ведь это есть нелегальщина чистой воды. А вы говорите, что не действуете нелегально?» — не отстает корреспондент. «Конечно, не действуем. Ваши профаны, то есть не посвященные, приходили к нам во Франции. Мы их не искали в России. Разве нам следовало их выставить за дверь, потому что масонство не нравилось вашим властям ? Мы их принимали по их просьбе. И обучали. И теперь их около 20 человек. Они сформировали эту ложу. Из русских. Из тех, что живут здесь, во Франции. И из тех, кто там, в России. Они уже там. Они будут работать, принимать в свои ряды новых членов, посвящать профанов мало-помалу. Со временем, они создадут вторую, а затем и третью ложу. Такова цель»*0.
На первых порах не все, конечно, ладилось у новоиспеченных московских «братьев». На поверку оказалось, язвительно писал в этой связи «Московский комсомолец», что далеко не всех из них привела в ложу их приверженность чистым идеалам масонства. «Больше всего им, очевидно, нравились поездки в Париж, куда их возили перенимать опыт. По слухам, двое русских «братьев» прославили себя тем, что пытались «впарить» парижским «братьям» скатерть, якобы принадлежавшую Николаю II. А потом, прихватили из хозяйского холодильника весь запас спиртного»41. Но это, конечно же, мелочи.
Регулярные поездки Г.Б. Дергачева в Париж в это время были наполнены, согласно воспоминаниям всегда сопровождавшей его супруги, тяжелой и не всегда заметной борьбой. «Воевали мы, — пишет она, — сначала с французским, а дальше и с мировым масонским бюрократизмом и жадностью. На самых первых этапах существования твоих лож во французском послушании мы наивно пытались выколотить из масонских начальников деньги.
Ну, в самом деле, по-большевистски рассуждали мы, у них огромное здание, в котором по пять «храмов» на каждом этаже, музей, ресторан, библиотека, офисы... И это только в Париже. А в каждом провинциальном городе! У них аккуратно собираются взносы, причем в валюте, естественно! Стабильное, сытое, застрахованное житье... У нас же... Развал страны, обвал рубля... Какой тут «храм», какие взносы? Ведь должны, должны же французские «братья» по-братски поделиться с русскими! В процессе строительства невидимого и бесплотного «храма» в своей душе,
должны они построить нам заодно и «храм» реальный, материальный. В Москве... Ведь по-нынешнему курсу для них это копейки!
Таков был подтекст тех бесчисленных бумаг, обращений, призывов, которые мы писали центнерами и которые были наполнены романтическим порывом и благородством бедных рыцарей, радеющих за дело правое... Мы мотались по бесконечным кабинетам, встречам и посиделкам, непрерывно звонили и договаривались о новых письмах и новых встречах.