цером, — свидетельствует хорошо знавший И.-Г. Шварца ритор ложи «Трех знамен», — и несколько лет прожил в Ост-Индии... Вспыльчивость его, часто доходившая до бешенства, и многие нелепые выходки не оставляли сомнения в повреждении его умственных способностей. Он был суров, сумрачен, очень строг, никогда не смеялся; даже улыбка его была принужденной и неестественной... Ко всему этому он был скрытен, и я смею думать, что это был искусный лицемер. Этот человек был, в собственном смысле слова, деспот, не терпевший никакого противоречия или сомнения. Так, например, его голос был повелительным, брови его всегда были сдвинуты; никогда он не упускал из виду цели масонства и употреблял все средства без разбора, лишь бы они только привели к этой цели»35.
Но это, так сказать, предвзятое мнение, исходящее из среды недоброжелателей И.-Г. Шварца. Есть смысл, поэтому, обратиться к свидетельству одного из его близких друзей — профессора всеобщей истории Московского университета Иоганна (Иван Иванович) Виганда (1744—1808). По его утверждению, И.-Г. Шварц далеко не случайно появился в Москве, а был послан туда немецкими братьями для того, чтобы произвести здесь среди русских масонов коренные реформы. Питая к И.И. Ви-ганду полное доверие, И.-Г. Шварц перед смертью якобы открыл ему «страшную» тайну, что конечной целью ордена розенкрейцеров в России является ни более ни менее, как полное ниспровержение здесь православия. «Шварц, — отмечал в своих записках И. И. Виганд, — оказывал мне полное доверие и открыл мне сокровенные цели общества, клонившиеся не к чему иному, как к ниспровержению православного вероисповедания в России; я советовал ему действовать осторожнее, оставить мистицизм и не смешивать своих целей с целями общими, чтобы они не повредили друг другу»36.
«После возвращения И.Е. Шварца из-за границы, — констатирует в своей записке уже цитировавшийся нами неизвестный автор письма о московском масонстве XVIII века, — изменился дух московского масонства. До тех пор толковали только о распространении религиозного чувства... Теперь же братьям стали назначать разные послушания: умерщвление плоти, посты, молитвы и тому подобное. Клятвы, суеверия, чудеса вошли в ежедневный обычай. Те немногие, которые оставались еще не совращенными, были удаляемы, и их презирали. Самые нелепые сказки стали распространяться... Шварц властвовал грубо над целою массою высокоуважаемых братьев; лишь один Новиков, кажется, имел еще собственные убеждения». Поборы с братьев стали нормой, причем поражает цинизм И.-Г. Шварца, обронившего однажды по поводу очередного крупного пожертвования на масонские нужды чудака П.А. Татищева следующую фразу: «Вот так-то следует ловить лисиц! Дурак Татищев от расточенной ему похвалы сделался со-
еершенно ручным и дарит 18 тысяч рублей, которые нам надобны через три дня для одной расплаты»37.
Не верить этим сообщениям нельзя. Другое дело, что перед смертью, по свидетельству уже упоминавшегося нами Иоганна Виганда, И.-Г. Шварц как будто раскаялся в содеянном и горько сожалел о своих ошибках. «Я навещал его ежедневно — пишет И. Виганд, — и он всегда просил меня беседовать с ним о Спасителе. Но мы не могли говорить свободно, так как нас всегда подслушивали масоны, опасавшиеся того, чтобы под влиянием столь нового для него настроения духа (христианской секты Гернгуте-ров. — Б.В.) не выдал их тайн. Я и сам всячески избегал этого. Только однажды он высказался, что это дьявольский орден и что если Господь пошлет ему исцеление, то он вступит в общину». Ко-еда И.-Г. Шварц умер, масоны упросили И. Виганда произнести от имени профессуры Московского университета надгробное слово над ^усопшим на русском языке, что и было им исполнено38.
Основываясь на этих свидетельствах, Я.Л. Барсков пришел к ^выводу об И.-Г. Шварце как, говоря современным языком, несомненном масонском агенте влияния в России. «Желая ослабить (влияние других наций — англичан, французов, шведов, — немецкие (фасоны посылали одного за другим своих агентов в Россию; наиболее видными из них были: Штарк, Розенберг, Рейхель, Шварц», — отмечал в этой связи ученый39.
Характерно, что, узнав о смерти И.-Г. Шварца, берлинский руководитель ордена Г.-А. Теден 9 апреля 1784 года немедленно распорядился учредить в Москве так называемую Директорию