Он явно был не дома. И прокрутив в голове события прошлого вечера, мужчина осознал, что находится в квартире Кристин. Едва он сделал попытку встать с кровати, как в дверь кто-то постучал.
- Да, входите, - выкрикнул Хантер, а после слегка зажмурился, ловя себя на мысли о том, что его раздражает даже звук собственного голоса.
Дверь медленно приоткрылась и уже через несколько секунд в комнате оказалась Кристин.
- Доброе утро, мистер Уайльд, - робко проговорила она, поставив на край кровати поднос, на котором стояла чашка горячего кофе и блюдце с двумя круассанами с вишневой начинкой.
- Да уж, не совсем доброе.
- Что правда, то правда, - ответила девушка и уже собиралась выходить из комнаты, когда услышала как Хантер окликнул ее по имени.
- Эй, Кристин, извини за вчерашнее, ладно? - сказал мужчина, опуская голову и осознавая, что его вчерашний приступ агрессии чуть было не заставил его придушить свою студентку.
- Ладно, проехали. Выпейте кофе и поешьте. Мы с Тристаном будем в гостиной, где нам предстоит очень серьезный мозговой штурм.
- Да, непременно. И давай без этих формальностей, мы всё-таки не в университете. Называй меня просто Хантер.
Кристин слегка улыбнулась, тем самым, принимая дружеский жест своего преподавателя:
- Да, без проблем, Хантер.
***
Тристан устроился на диване в гостиной, неотрывно вглядываясь в экран планшета и рассматривая план тюрьмы, в которой, будто бы под микроскопом, держали лучшую подругу Кристин. Он понимал, что поступил очень глупо, когда намеренно рассказал Отряду по защите нравов о секрете Либерти. Это действительно было слишком необдуманное и поспешное решение, так как толкового плана о том, как он будет вытаскивать девушку из Уайт Брикс потом у него не сложилось. Было всего лишь несколько несвязных идей, которые парень мог осуществить благодаря положению, которым он пользовался в Министерстве. Но ему было тошно вспоминать о тех способах, которыми он этого положения добивался. А что же насчет Либерти, то ее арест должен был стать катализатором, который заставит повстанцев наконец-то предпринять какие-то действия. Она стала для Тристана банальным инструментом, которым он умело воспользовался и, разумеется, не в личных целях. Он, прежде всего, думал о судьбе Грослэнда, ведь восстание должно было с чего-то начаться. В многочисленных учебниках по истории Трис всегда натыкался на разделы о, так называемом, «зачатии» самых больших войн. И в них можно было с легкостью наблюдать одну закономерность - любой войне или же революции предшествовало какое-то значительное событие. Какой-то толчок, сигнал или же стимул, который провоцировал общество к решительным действиям. А в случае Грослэнда, им должен был стать арест студентки-писательницы. Это событие должно было расшевелить подполье - тех людей, которые, так или иначе, были связаны с живописью, литературой, музыкой и прочими запрещенными в Грослэнде вещами.
Тристан, возможно, и не задумывался бы о дальнейшей судьбе Либерти, если бы она не была подругой Кристин. Его привязанность к этой очаровательной девушке была настолько странной, что его сердце, будучи раньше даже тверже алмаза, внезапно стало мягким и податливым. Поэтому парню не оставалось ничего другого, кроме как заняться составлением плана по спасению лучшей подруги своей возлюбленной. Чем Тристан, собственно, и занимался, пока его не потревожил мягкий женский голос.
- Тебе следовало бы позавтракать, - сказала Кристин, подходя к дивану, на котором сидел парень, и наклонилась, чтобы поцеловать его в нос. - Я понимаю, что нам нужно поскорее вытащить Либс из лап этих кретинов, но нельзя подавлять элементарные потребности своего организма, Трис.
- Я уже съел пару печений и не голоден, спасибо.
Кристин лишь недовольно вздохнула и покачала головой, присев рядом с парнем, толком не понимая, чего он пытается добиться, кропотливо рассматривая план Уайт Брикс уже в пятый раз. Спустя несколько минут в комнате появился Хантер. На ходу разминая шею, он медленно приблизился к молодым людям, которые были полностью поглощены решением их общей проблемы.