- «Коллекционер». Этот парень читает «Коллекционера» Фаулза.
Либерти махнула головой, молча благодаря Кристин за ответ на ее беззвучный вопрос. Тут Гарнет подошла к девушкам сзади и положила им руки на плечи, словно они были давними подругами, и сказала:
- Не стоит застывать на месте, дамы. Для начала, вы должны пройти к Эрику.
Либерти не успела открыть рот и спросить, кто такой Эрик и почему они должны идти к нему, как тот самый вопрос, который не успел сорваться с ее уст, произнесла Кристин.
- Сейчас вы сами всё поймете, - ответила Гарнет, подталкивая девушек в спины.
Выйдя из комнаты, они шли по узкому коридору, в котором большая часть дверей была открыта. Из многих слышались веселые голоса, а из некоторых даже звучали какие-то музыкальные инструменты. Не сдержавшись, девушки заглянули в комнату, из которой доносилась песня:
Oh, baby, baby, it’s a wild world.
It’s hard to get by just upon a smile.
Oh, baby, baby, it’s a wild world.
And I’ll always remember you like a child, girl.
Их уши настолько не привыкли к звукам музыки, что они застыли на месте, вслушиваясь в аккорды, которые брал на гитаре неизвестный им парень с пирсингом в губе. Гарнет решила не дергать девушек и дать им возможность насладиться тем, что отсутствовало в их жизни уже на протяжении пяти лет. Но потом ей всё-таки пришлось напомнить им, что нужно двигаться дальше.
- Только не говори, что нам нужно пройти ещё в два раза больше коридоров, чем в прошлый раз, чтобы попасть в этому, как ты сказала, Эрику, - вдруг сказала Либерти, думая о том, что она откажется идти дальше, если ее догадка подтвердится.
- Я просто никуда не пойду, если она скажет, что ты права, - прошептала Кристин, легко толкая подругу в бок и выдавливая из себя легкое подобие улыбки.
- Нет, не нужно, мы уже пришли, - ответила ей Гарнет, затормозив возле очередной двери.
Она немного замялась, прежде чем постучать в нее, и зайдя вовнутрь, исчезла где-то на полминуты.
- Проходите, - сказала девушка немного непривычным для нее голосом, в котором слышалось что-то наподобие оттенка на официальность.
Либерти и Кристин втянули в легкие как можно больше воздуха, уже представляя увидеть перед собой изысканную комнату и, к тому же, ещё одного диктатора на подобии Трейтора. Если сразу же после их прибытия их ведут к какому-то Эрику и Гарнет меняется на глазах после встречи с ним, то, вероятно, он не отличается особой добротой и пониманием. Но всё, что они узрели, существенно отличалось от того, что они успели себе вообразить за эти секунды, которые тянулись невыносимо долго. Комната, которая, видимо, оказалась кабинетом Эрика, была более, чем простой. Самой элегантной и шикарной вещью в ней было черное кожаное кресло, в котором он и сидел за обыкновенным столом, без всякой чудесной и ни с чем не сравнимой резьбой по дереву. На стенах висели несколько копий картин Густава Климта, включая самую известные из них, «Поцелуй» и «Золотые слезы». Их можно было бы назвать слишком яркими для такого помещения, но девушкам удалось заметить, что, несмотря на то, что здесь жили «отшельники», как их назвала Гарнет, всё вокруг буквально пестрило разнообразными красками. Пусть даже кабинет Эрика был не в счет, ведь стены в нем были покрашены в светло-зеленый цвет. Наверное, Кристин и Либерти так бы и продолжали бегать глазами по комнате, если бы в ней не раздался грубый голос Эрика.
- Меня зовут Эрик Гутенберг и, как вы уже могли догадаться, я являюсь лидером восстания против регента Трейтора, - сказал он суровым тоном и оценивающе взглянул на девушек из-под очков в черной оправе.
Мужчина, которому однозначно было едва за тридцать, встал с кресла и начал медленно расхаживать взад-вперед по комнате. Он был одет в обыкновенные синие джинсы и серую футболку. Светло-русая челка небрежно спадала ему на лоб, а голубые глаза блуждали по кабинету, будто бы он видел его в первый раз. И, как бы девушкам этого не хотелось, где-то в глубине души они вполне могли назвать его симпатичным, а, возможно, даже и красивым, если не принимать во внимание его ярко выраженное высокомерие.
- Ты, видимо, Либерти, - прошептал Эрик, сурово глядя на нее, - та самая девушка, из-за которой Хантер решил рискнуть всем, что у него есть.
Девушка напряглась, в ее глазах вспыхнул дикий огонь и, если бы не Кристин, которая вовремя остановила подругу, она бы впилась ногтями в лицо Эрика.
- Не стоит быть такой чувствительной, - проговорил он, присаживаясь на край стола. - Ведь однажды все твои чувства обернуться против тебя.