- И что ты имеешь ввиду? - прошипел Тристан, понимая, что неприязнь к этому человеку растет в геометрической прогрессии.
- Так, разберусь с твоим плоским чувством юмора немного позже, - ответил мужчина, закатывая глаза, и двусмысленно почесал свой висок. - Пойдемте уже, Эрик вас заждался.
***
Либерти молча сидела на краю кровати, не переставая мять в руках край одеяла и уставившись на картины, которые висели в ряд на стене. Из десяти репродукций ей удалось узнать только «Акколаду» Эдмунда Блэр Лейтона. Девушка знала эту картину лишь потому, что она украшала страницы того издания легенд о короле Артуре, которое она читала, будучи подростком. Раньше существовали подозрения, что Лейтон изобразил леди Гвиневру и сэра Ланселота, хотя Либерти прекрасно помнила, что в мифах не говорилось не слова о том, кто именно посвятил его в рыцари. Конечно же, у нее не было никакой возможности узнать, подтвердились ли версии искусствоведов. Но в тот момент ей было не до книг и не до всего того, что имело к ним хоть какое-то отношение. Человек, которого она считала предателем, неподвижно лежал рядом с ней. Его веки были опущены, а дыхание было ровным, чего нельзя было сказать о встревоженной до нельзя девушке.
Она была полностью поглощена собственными мыслями. Что ей сказать, когда действие лекарств закончится и мужчина наконец-то откроет глаза? Сможет ли она вовремя подавить свой гнев и не расцарапать ему лицо? Либерти представила себе что-то подобное - ее ногти впиваются в его щетинистые щеки, а Хантер просто стоит на месте, не имея права оттолкнуть свою студентку, которая понемногу слетала с катушек. Или кем она там ему была? Девушка хотела причинить ему боль, но в ее памяти только и делали, что вырисовывались воспоминания о часах, которые они провели вместе. И тут где-то в глубине ее сознания возник знакомый голос:
- Мы всегда будем вместе, Либерти Вайс. И где бы ты не была, что бы с тобой не случилось, какие бы люди тебя не окружали, помни о том, что я тебя люблю.
Как бы Либерти этого не хотелось, ее глаза стали медленно наполнятся слезами. Абсолютно неосознанно она схватила Хантера за руку, продолжая задаваться одним и тем же вопросом - и что же ждет нас с тобой дальше?
- Die Blümelein sie schlafen schon längst im Mondenschein, - начала петь девушка сквозь слезы, вспоминая слова колыбельной, которую ей пела мама, когда она не могла долго заснуть, будучи ребенком. - Sie nicken mit dem Köpfen auf ihren Stängelein. Es rüttelt sich der Blütenbaum, er säuselt wie im Traum: Schlafe, schlafe du…
- Ну и чего ты плачешь на этот раз, Вайс? - медленно произнес Хантер охрипшим после сна голосом.
От неожиданности Либерти выпустила его руку из своих, переставая петь, и вскочила с кровати. Она во все глаза уставилась на мужчину, полностью возвращаясь к реальности.
- Ты… Ты… Как ты себя чувствуешь?
- Как я себя чувствую после того, как меня подстрелили? - поинтересовался он, не понимая, почему девушка чуть ли не забилась в угол, не желая подходить к нему ближе. - После того, как я ворвался в Уайт Брикс и еле-еле остался жив? Знаешь, всё это было каким-то сомнительным удовольствием.
Либерти впилась зубами в нижнюю губу, заметив легкое высокомерие, настолько присущее Хантеру, которое так и скользило в его словах.
- Значит, ты возомнил себя героем, так? - ядовито спросила девушка, всё-таки решаясь сделать несколько шагов вперед. - Сам сдаешь меня Отряду, бросая на растерзание этим шакалам и подвергая мою жизнь опасности. А потом врываешься в тюрьму с единственной целью - спасти меня? Какое благородство с твоей стороны. Но это слишком странный способ подчеркнуть значимость своих чувств, мистер Уайльд, разве я не права?
Хантер поднялся на локтях, вслушиваясь в каждое слово, не в силах понять смысл речей, которые девушка произносила с таким непривычным для нее запалом.
- Стоп, это, похоже, побочные действия вколотых мне лекарств, но я совершенно ничего не понимаю.
- Какая же я идиотка, - проговорила Либерти, запуская пальцы в свою челку. - Доверилась тебе, считала своим другом, а потом еще умудрилась влюбиться в тебя. В такого двуличного и самовлюбленного человека. Но ещё больше меня беспокоит то, что после всего, что ты натворил и несмотря на всю боль, которую ты мне причинил, мне всё ещё тебя жаль. Я продолжаю… Любить тебя?