- Но я… - пролепетала девушка, будучи не в состоянии выговорить больше ни слова.
- Ладно, так и быть, я не собираюсь тебя сдавать. Но давай мы с тобой договоримся. Ты исчезаешь из моей жизни прямо сейчас. Больше никогда мне не пишешь и не пытаешься найти встречи в университете.
Он выпалил эти слова таким строгим и непоколебимым тоном, что Кристин еле сдерживала себя, чтобы не расплакаться у него на глазах. Собрав всю свою силу и мужество в кулак, девушка схватила сумку и быстро направилась к выходу из кафетерия.
***
Тристан присел на край не застеленной кровати и достал из кармана своего пиджака скомканный лист бумаги. Он долго не решался развернуть его, но все-таки сделал над собой усилие и стал вглядываться в знакомое лицо. Внезапно бумага стала намокать, две тяжелые горячие слезы упали на нее, размывая четкие линии и резкие штрихи. Все те чувства, которые он так умело скрывал от окружающих, вырвались наружу, резко погружая юношу в глубочайшую тоску .
И, наверное, причиной этого эмоционального всплеска стал не рисунок. Не его автор. Нет, это была вовсе не Кристин. Не из-за этой беззаботной девушки с наивной улыбкой и большими зелеными глазами, он позволил себе проявление слабости. Прежде всего, дело было в нем самом.
Еще в детстве он попал в руки к строгому отчиму, который поставил перед собой единственную цель. Джеймс Блэк намеревался воспитать из жизнерадостного кудрявого мальчика в красной бейсболке социопатического и бесчувственного монстра. Ничего, кроме банальной машины для достижения собственных, а теперь уже и правительственных целей. Тристан никогда не имел собственного мнения. Если не считать тех мыслей, совпадающих с интересами отчима, который пресекал на корню любые желания парня. Он не мог допустить, чтобы его пасынок влюблялся, ходил на вечеринки, заводил друзей и интересовался чем-либо, что не имело отношения к экономике и юриспруденции. Стоило бы поздравить отчима парня с достижением своей цели, ведь Тристан Голдман стал именно тем, кем он хотел его видеть. Поэтому парень и отверг единственную девушку, которая обратила на него внимание за последние несколько лет. Которая, казалось, начинала понемногу будить в нем человека, подбираясь с каждым их разговором всё ближе и ближе к каменному сердцу.
Тристан встал с кровати и направился в ванную, чтобы умыться и забыть обо всем, что произошло за этот день. Оторвав взгляд от белоснежной раковины, он встретился лицом к лицу со своим отражением в зеркале, которое впилось в него пустым взглядом. На щеках парня еще виднелись влажные дорожки, губы были плотно сжаты, а зубы до боли впились во внутреннюю сторону щеки, так и намереваясь прокусить ее до крови. Он смотрел на себя с такой ненавистью и злобой, что желание просто раствориться или осыпаться пеплом на этот чертов паркет росло с каждой последующей секундой. Всё, что угодно, лишь бы не видеть больше этого монстра.
- Ты чудовище, Тристан, - сказал парень самому себе, а потом со всей силы ударил кулаком по зеркалу, разбивая его на десятки осколков.
***
- И каким образом тебе удалось сломить всю мою веру в правильность всех этих, видимо, нездоровых порядков? - сказал Тристан одними губами, стоя в университетском коридоре и наблюдая за Кристин из окна.
Девушка стояла на улице со своими подругами, что-то весело рассказывала им и, при этом, энергично жестикулировала. Парень впился ногтями в подоконник, четко осознавая, что именно в этот момент все его убеждения дают трещину, которую уже невозможно будет склеить.
Он раз за разом прокручивал в голове тот момент, когда Кристин подарила ему портрет. А что сделал он? Сощурился, чуть ли не выпустил когти и кинул ей в лицо не слишком приятные слова. Даже больше, эти слова прозвучали яростно, неистово и ядовито. И то, как он грозился сдать ее отряду по защите нравов. Чем он только думал, когда выплеснул всю эту грозную волну фанатизма в адрес Кристин? Она ведь просто хотела, чтобы он взглянул в ее сторону, неужели в этом может быть что-то постыдное?
- Нет, в этом не было ничего зазорного, - прошептал парень, обращаясь к самому себе.
Никто не может запретить людям творить. Никто, даже высшая власть, даже регент Трейтор. Как можно препятствовать раскрытию новых талантов? Как можно уничтожать вдохновение, которое должно вылиться в очередное произведение искусства? Только вот этого искусства, как такового, в Грослэнде и не было.