Только оказавшись в этом мире, я начал носиться вокруг как обезглавленная курица, и чтобы успокоиться мне понадобилось несколько часов и одинокий тёмный угол. Почему?
Справедливо будет сказать, что моему разуму не понравилось, что у него выбили землю из-под ног. Это было болезненно и сбивало с толку, но при этом появилась первобытная нужда выжить, и именно она разогнала всякий туман в голове и побудила активно действовать, она вернула мне вкус к жизни.
Оттеснённый на фон, он никогда по-настоящему не исчезал. И теперь я снова истощён, не только Вермайром, но и месяцами грязной лжи ради хранения секрета, вечной подозрительностью и неестественностью, нуждой постоянно совершенствоваться чтобы не сгинуть в схватках с бесконечными опасностями галактики.
Но больше всего надо мной довлели призраки умерших. Фантомы тех, кого больше не вернуть.
Я заплатил за всё сполна.
***
Время, проведённое в медотсеке, не стоит и рассказа. Я просто лежал или сидел, постоянно думая о чём-то, но при этом мысли не сходились друг с другом и в целом это больше походило на процесс, поддерживаемый только ради сохранения сознания. Когда кто-то пытался заговорить со мной, я чаще отвечал угрюмым мычаньем, говоря очень нечасто и лаконично. Со стороны я наверняка был похож на затворника.
Лица говоривших со мной я не в силах вспомнить, в отличие от лиц оставленных на Вермайре.
Физические травмы мои хоть и выглядели серьёзно, но лечились элементарно, и уже через три дня меня выписали. Говоря честно, мне было нужно выбраться оттуда и вернуться к облегчённой службе. Чёрт знает какую «службу» я вообще исполнял, но наверняка я был в ней отвратителен, учитывая, что я почти не спал и не мог проглотить ни куска, как и не мог выпить ни глотка, при этом выкуривая за два дня двухнедельную норму сигарет. Я трижды выблевался, стараясь изо всех сил скрыть это от Чаквас, и старался причинить себе как можно больше боли, при этом не слишком сильно вредя телу.
Всё это время я старался избегать своих соратников, даже когда они искали меня с одной целью — поговорить. Я не горжусь этим, но просто знать, что они рядом со мной было невыносимо. Я прятался как мог, но на фрегате не найдётся такого пространства, где можно затеряться.
Кроме комнаты отдыха космопехов. Я не заходил туда. Тишина, заполнившая это помещение, и оставшиеся личные вещи умерших, лежащие тут и там, неизбежно сломили бы меня.
Мы пошли на инструктаж, оказавшийся очередной катастрофой.
***
Во второй срок в медотсеке я снова был приставлен к работе, но под строгими указами Чаквас возвращаться к ней три раза в день чтобы она могла проследить за моим питанием и общим состоянием.
Насильственная компания не оказалась лишней, разговоры с ней помогли мне хоть немного отрезвить разум. Мы не беседовали о чём-то важном, насколько я помню, но важнее всего было то, что наши диалоги разрушили изоляцию, которую я сам себе же и организовал.
Из хороших новостей — я перестал намеренно вредить себе. Из плохих новостей — став более сознательным я уже не мог игнорировать реальность.
Шепард поймала меня. Она почти докопалась до правды и мои фанатичные попытки держаться за обман, пусть даже в некоторых местах и близкий к правде, привёл к тому, что я стал официально стёрт с общего плана.
-Если ты мне не доверяешь, то и я не могу тебе доверять, значит не могу сражаться рядом с тобой. Только не сейчас, когда на столько на кону.
Никакой иной интерпретации этих слов и быть не может. Как и анализу, данному мне Чаквас. Она постаралась как можно более деликатно донести новости.
Моя реакция, теперь, когда мне видно лучше, стала для меня колким напоминанием, что с мрачными мыслями необходимо бороться при первом их появлении.
Реакцией было отсутствие реакции. Тишина. Я безмятежно и с мертвецкой покорностью смотрел как всё, чего я добился, обращается в пепел и утекает сквозь пальцы.
***
Не стоит скрывать, что мною овладел сильнейший фатализм ввиду произошедшего.
Мне придётся бросить Нормандию и продолжать борьбу в других местах. Может Цитадель, или Омега. Это было настолько логичным выбором, что я даже не поставил его под сомнение, не подозревая о депрессивной природе моих мыслей.
К тому же, если бы я только мог набраться сил и твёрдости чтобы не потерять запал и хотя бы начать претворять планы в жизнь.
Один судьбоносный час на Вермайре решил участь всех полугодовых стараний. Такое не проходит без последствий, если кто-то утверждает, что они просто пожмут плечами и забудут, то им стоит навестить жёлтый дом.
Поздно и болезненно до меня дошло, что я совершил роковую ошибку. Не только на Вермайре, но и в целом, я построил дом на песке. При других условиях я бы воспринял это более рационально и прагматично, но увы, условий на выбор не было.
Моя судьба была решена. Я выполнял корабельные обязанности, спал, и старался не попадаться никому на глаза. Мне не хотелось присоединяться к собраниям в столовой, даже с Гаррусом, с которым я номинально совместно работаю над Мако, говорить была неохота. Дошло до того, что я начал работать в ночную смену чтобы избежать встречи с ним.
Запираться в комнате — это не по мне. Тогда люди всегда знают где ты. Вместо этого, я бродил вокруг, но старательно пытался разминуться со всеми подряд. Иногда я не брезговал спать в тихих уголках, например между запасными деталями для Мако, когда до меня добиралась усталость, но из неспокойного сна я всё время выходил резко и со спёртым дыханием.
Конечно, они волновались за меня, но с мелькающим на горизонте разжалованием с позором мой разум сделал вывод, что лучше держать всех на дистанции чтобы прощание было не таким тяжёлым.
Вот с этой задачей я справился настолько блестяще, что все бросили попытки искать меня и будто вовсе забыли о существовании такого маленького человека.
С Шепард я не перекинулся ни словом. Когда она приближалась, я не только избегал любого контакта, но и пытался скрыться из её поля зрения. Не о чем больше было говорить. Или так я считал.
От троих мне, правда, так и не удалось избавиться — от Лиары, Тали и, куда же без неё, доктора Чаквас.
***
Как бы я ни радовался потерянной памяти, мне отчаянно хотелось бы ярко помнить встречи с ними в подробностях.
Досада. Мне кажется, что таким образом я отвергаю их, несмотря на то, что они были со мной в трудную минуту, когда они были нужны мне, пуская я и не замечал такой очевидности.
Отчитываться Чаквас за каждую трапезу было подобно наказанию, ведь, в конце концов, в процессе мне невольно приходилось пробегаться взглядом по пострадавшим по моей вине, посмотреть в уродливое лицо реальности.
С другой стороны, Чаквас всё ещё относилась ко мне как к части команды с таким духом, который я до сих пор не забыл. На тот момент мысль, что я активно вычёркиваю себя из памяти окружающих, проходила мимо меня как нечто неспособное к осознанию. Док заводила мелкие разговоры, искренне интересовалась моим здоровьем и даже мирилась с моим нежеланием говорить о внутренних переживаниях. Однако мне всё равно не было приятно, медотсек слишком отдавал действительностью.
И даже чем-то большим — бесценным шансом взять инициативу в свои руки и разорвать порочный круг, который я навлёк сам на себя.
Я взял его, не зная что с ним делать, но Лиара и Тали проследили чтобы я не избавился от него при первых трудностях.
Буду честен, эти двое всё ещё думают, будто я не помню что они для меня сделали, но хоть от меня ускользают некоторые мельчайшие фрагменты, я хорошо восстанавливаю в уме образы их усилий. Просто я не хочу говорить о них. Я уже достаточно открылся, пора что-то и для себя оставить.
И нет, они обе не интересовали меня в том самом смысле. Лиара уже фигурально была под каблуком Коммандер, хотя ту трудно представить в такой обуви, поэтому если бы я и решился вмешаться в эти отношения, то только чтобы выступить в них катализатором. Но как? Я так и не ответил себе на этот вопрос, посему оставил его где-то позади, мне ещё было о чём волноваться.