Через пару часов Кащеев оказался в Харькове, где вечерком бомбанул друг за дружкой троих пьяных. И сразу укатил ночным поездом в Одессу. И вот все было позади...
8
– Бархатный сезон – бархатные цены! – с лошадиной улыбкой проговорила напомаженная донельзя еврейка. – Посетите наш ювелирный салон «Камелот» на Ришельевской и убедитесь в этом! Мы ждем вас!
Моня, развалившийся в огромной гостиной в кресле перед плазменной панелью, фыркнул и почесал пятку. Реклама на одесском канале откровенно попахивала дешевой провинциальщиной. Моня повернул голову и заорал:
– Шварц!
Огромный, словно глыба, телохранитель возник на пороге.
– Телегу на сколько заказал? – осведомился Моня.
– На десять. Как всегда. А что?..
– Молодец! Дверь закрой, а то что-то тянет... – недовольно поморщился Моня. – Бархатный сезон, блин! У нас в Крыму сейчас в трусах жарко...
Шварц проворно двинулся к двери террасы, Моня откинулся на спинку кресла и снова почесал пятку.
– О, так она... – начал было Шварц, но в этот момент наконец пустили Монин ролик, и тот прикрикнул:
– Тихо ты!
Из динамика понеслись гипнотические звуки мантры. Сквозь дымку на экране медленно проступило одухотворенное Монино лицо. Хорошо поставленный голос за кадром проговорил:
– Вас терзают сомнения? Вы ищете смысл жизни? Вы устали от неуверенности в завтрашнем дне и не знаете, как решить одолевшие вас проблемы? Выход есть! Посетите встречу с предстоятелем «Церкви истинной веры» преподобным Моней и получите ответы на все вопросы! Мир вам!
Звуки мантры стали громче, лицо Мони начало растворяться в дымке. На экране возник текст: «Дворец культуры Воровского. По многочисленным просьбам дополнительные встречи состоятся 21 и 22 сентября. Начало в 11.00. Вход свободный».
Моня довольно ухмыльнулся и повернул голову. Прикрывший дверь террасы Шварц доложил:
– Так она уже того, стоит!
– Кто стоит?
– Машина!
– Не понял?.. – уставился на свои «Картье» Моня. – Ты на сколько заказывал?
– Да на десять... – развел огромные руки Шварц.
– Так а чего она тогда стоит? Я им за лишний час башлять не собираюсь!
– Да ясное дело! – согласился Шварц.
– Позвони, узнай, что за дела?.. – поднялся Моня и потянулся.
Шварц вытащил мобильный. Моня мимо панорамного окна двинулся к туалету. Внизу на парковке стоял «Линкольн». Мимо шел парень в униформе и с сумкой на плече. Споткнувшись, он присел, чтобы завязать шнурок...
Моня зевнул, нырнул в коридор и пошлепал к туалету. Когда он вышел из него, Шварц громогласно доложил:
– Это не наша тачка, оказывается! Это соседа этого, бензинового, который снизу! Он сегодня, типа, свататься едет!
– Не понял! А чего она тогда на моей парковке стоит? А ну звони управляющему!
Шварц позвонил, несколько косноязычно изложил суть претензии, потом сказал, зажав трубку огромной лапищей:
– К нему на джипах дружки бензиновые понаехали, поставить больше негде!
– Так а я что, платить за его бензиновых дружков должен? Небось не нищие!
Шварц ретранслировал Монины слова управляющему, выслушал ответ и сказал:
– Хорошо!
– Что хорошо?.. – оглянулся Моня.
– Этот Эмильевич сказал, что за сегодня за час отминусует плату за парковку из нашего счета!
– За час?.. А если он дольше стоять будет? Мне че, с секундомером тут целый день торчать? Что за город, блин, кругом одни евреи!.. – возмущенно покачал бритой головой Моня.
9
Трамвай выбрался на Фонтанскую дорогу. Вскоре Кащеев увидел впереди вывеску «Макдоналдс» и вышел. Перекусив, Григорий Васильевич прозвонил по номерам налепленных на заборе стройки объявлений и за час снял приличную квартиру на четверо суток. В залог пришлось отдать паспорт, но у Кащеева их было уже два. Украинский Григорий Васильевич оставил себе. Выйдя в магазин, он накупил еды, наелся до отвала, принял душ и завалился в постель.
Спал он как убитый и проснулся более двенадцати часов спустя. На улице было еще темно. Кащеев поел, выпил кофе и в начале пятого утра отправился на прогулку. К его удивлению, на Адмиральском проспекте, где он снял квартиру, было довольно людно. Народ тянулся снизу, из Аркадии.
Кащеев спустился к морю. Километра на два обочины на подступах к Аркадии были заставлены машинами. Людей здесь оказалось столько, как будто на дворе было не раннее утро, а ранний вечер. Удивленно оглядываясь по сторонам, Григорий Васильевич пошел по длинной аллее, ведущей к берегу.
В самом ее начале пара бородатых парней с гитарами исполняла для троих пьяных теток романс. Чуть дальше бледная одесская негритянка правильным русским языком ведущей «Первого канала» зазывала люд в призовой тир. Кучка голых по пояс молодых ребят гоготала за кустами, по очереди прикладываясь к двухлитровой бутыли пива.
По мере спуска к морю праздник жизни только набирал силу. Справа, из неглубокой котловины, где был расположен каток с искусственным льдом, разносились радостные крики и диско-музыка. Впрочем, музыка разносилась на любой вкус и отовсюду – из открытых кафе, зазывно распахнутых дверей танцевальных клубов и из чем-то напоминающего бывшие когда-то в моде пивные-стекляшки «Музыкального салуна». Там за ослепительно-белым роялем вдохновенно музицировала хрупкая девушка в длинном концертном платье с давно вышедшей из моды высокой прической.
Григорий Васильевич Кащеев, вчерашний лефортовский узник, брел словно зачарованный. На его губах играла блаженная улыбка. Если бы у него вдруг спросили, где находится рай, он бы без запинки ответил, что в Одессе, на седьмой станции Большого Фонтана, в Аркадии.
В конце аллеи белело освещенное гирляндами сооружение, которое Григорий Васильевич сперва принял за аквапарк. Однако при ближайшем рассмотрении смахивавшие на конструкции водных аттракционов внутренности оказались разноуровневыми столиками и переходами, выполненными в нетрадиционной манере. Ночной клуб назывался «Ибица». При входе топтались секьюрити в черном и двое малолетних хлыщей в светлых теннисках с логотипом какой-то водки на груди. Один из них как раз объяснял троим иностранцам в шортах, возжелавшим посетить заведение:
– Сорри, но это исключено! Наш дресс-код предусматривает исключительно брюки! Брю-ки! – для пущей доходчивости потянул себя за штанину сотрудник клуба.
Иностранцы о чем-то быстро залопотали между собой. Язык был непонятный, судя по всему, мадьярский. Потом один из них повернулся, приподнял клетчатые шорты и довольно похоже изобразил канкан:
– Парис! «Мулен руж»! Та! Та-да-та-да-та-да-та-а!..
– Извините, но наш клуб в прошлогоднем рейтинге – лучший клуб Украины! Так что «та-да-та» у нас только в брюках! А в «Мулен руже» хоть в плавках пляшите! – покачал головой хлыщ.
Иностранцы закачали головами и тронулись влево, недоуменно пожимая плечами и переговариваясь. Наблюдавший за сценкой Кащеев хмыкнул. При всем новаторском дизайне до «Мулен руж» еще было как до Луны. Так что показывать от ворот поворот набитым евро мадьярам было верхом глупости...