— Очень издалека. Я надеюсь, ты расскажешь мне о местных обычаях?
— Непременно! Пошли ко мне.
Остаток дня, вечер и ночь Отто Шабен «изучал обычаи», — большей частью в постели. Валькирия оказалась поистине ненасытной. И неутомимой. Утром, вместо того чтобы отдыхать после динамичного времяпрепровождения, сбежала в фитнесс-клуб.
Вернулась Глория на удивление быстро. И не одна — приволокла с собой сутулого, неопрятно одетого парня. В буквальном смысле приволокла — за шиворот.
— Кто это? — удивился Шабен, мирно спавший на диване до этого вторжения.
— Сумасшедший. Ты когда-нибудь видел сумасшедших? Говорит, что выследил меня, просит рассказать, откуда я появилась. Должно быть, у него мозги начали распадаться от времени, надо же так себя запустить! Гуманнее всего убить его сейчас. Перезагрузится и снова станет нормальным. Но ведь это нарушение!
Парень и впрямь выглядел ахово. Тело его, некогда весьма претенциозное, оставлено было без внимания давным-давно, отчего кожа шелушилась, мимика нарушилась, мышцы потеряли эластичность. С одеждой дела обстояли не лучше: стильный чёрно-алый хитон прорвался в нескольких местах и ощутимо вонял, сандалии износились вдрызг, их попросту приклеили к ступням, чтобы не потерять.
— Я не сумасшедший, я Бартоломей Кукиш, — прошамкал он. С дикцией тоже выявились неприятности. — И убивать меня нельзя, а то я всё забуду. При воскрешении стирают лишние воспоминания, и тебе бы стёрли. Но я поставил скрипт, поэтому ты помнишь. Что ты не из Гедонизма, ты извне!
— Нет, я его всё-таки убью! А потом придумаю, как избавиться от тела, чтобы никто не узнал.
— Погоди. Убить всегда успеем. — Сонную расслабленность как рукой сняло. Отто сел, потребовал: — Ну-ка подробнее. Твой скрипт работает до сих пор?
— Нет, я его сразу убрал. Мало ли кто явится к нам в Гедонизм. Не зря ведь наше Магелланово Облако назвали Малым, а то, внешнее, — Большим. — Парень опасливо покосился на Глорию. — Если там все такие...
Шабен улыбнулся: кажется, причина сбоя нашлась. Скомандовал валькирии:
— Отпусти его. Он не сумасшедший, он гений. — Снова повернулся к парню, сообщил: — Верно, Бартоломей Кукиш, людям лучше не знать, что творится за пределами Гедонизма. Ты ошибся в одном: оттуда явился я, а не она.
Парень удивлённо уставился на него. Но его удивление не шло ни в какое сравнение с обалдевшей физиономией валькирии. Отто засмеялся, констатировал:
— Итак, в наличии гениальный хакер и амбициозный управленец. Не мешало бы добавить кого-то, умеющего работать с вещами. Глория, ты поминала какого-то Тадеуша, мастера тел. Он действительно хорош?
— Тадеуш Ванев? Был лучшим одно время, — опередил валькирию Кукиш.
Та недовольно покосилась на него, уточнила:
— Он больше не занимается боди-артом. Клепает дурацких дроидов ради собственного развлечения.
— Дроидов? Замечательно! Найдёшь его и притащишь сюда. — Тревога растаяла окончательно, уступив место осознанию своего всемогущества. Отто откинулся на спинку дивана, сообщил: — В команде Волшебника будут, как и положено, Страшила, Лев, то бишь Львица, и Дровосек. Порезвимся вволю, выжмем из этого «изумрудного городка» всё, что он способен дать.
— Какого городка? — не поняла «львица».
— Из этого, этого! — Отто развёл руки, словно охватывая комнату и всё за её пределами. — Из Гедонизма! Например, ты хочешь стать Президентом Высшего Совета?
Глория Торн справилась с изумлением. Теперь она разглядывала Шабена прищурившись.
— Хочу. Но ещё больше я хочу знать, кто ты такой?
— Разумеется. Для начала — я тот, кто... дай бог памяти... восемьсот пятьдесят лет назад придумал ваш мир.
— Как это? — не понял Кукиш. — Гедонизм существует пять тысяч...
— Не перебивай, — беззлобно одёрнул его Отто.
6. ДЕТИ ИЗ ПРОБИРКИ
1192 год эры Вечных
Утверждать, что потенциальную опасность проекта Отто Шабен понимал всегда, было бы ложью. Напротив, предложенное Коллективным Интеллектом решение проблемы показалось единственно верным. И с тем, что сделать это надо безотлагательно, он был согласен. Иначе фиксируемое КолИном снижение скорости когнитивного прогресса сменится стагнацией и регрессом. Больше того, Отто считал, что предпосылки возникли гораздо раньше, когда с треском провалился Второй Тасманийский эксперимент. Разработка технологии, освободившей сознание от телесной оболочки, позволившей личности существовать в виде информации, и, как следствие, — возможность соединить моносознания в Коллективный Интеллект представлялись панацеей. Это действительно обеспечивало прогресс двести лет, пока интели, оценив преимущества КолИна, массово вливались в него. Но число интелей-одиночек не бесконечно, и когда поток обмелел, превратился в ручеёк, а затем и вовсе иссяк, КолИн признал наличие проблемы.