— Для того чтобы в совершенстве овладеть хотя бы одним видом единоборства требуются годы упорных тренировок. И начинать желательно с младых лет. Неужели ты с этим не согласен?
Не найдя возражений, тот кивнул. Беслан Магомедович меж тем развивал тему:
— Боксом русский увлекается с девяти лет, а мастером стал лишь в девятнадцать. Остальные виды единоборств начал постигать с семнадцати и совершенствует до сего дня. А наши волонтеры учатся у него по три месяца — много ли почерпнешь за такой срок? Да и физическую подготовку пополнения он не напрасно сетует! Пару недель назад я наблюдал за первыми занятиями тех тридцати юнцов, что присланы эмиром Урус-Мартановского района. Больно смотреть на их немощь! Сайдали и сам тогда расстроился… Говорит, будь он профессиональным тренером, а они — обычными любителями, всех до одного отправил бы по домам — вес набирать. И с этим суждением, уверен, ты не поспоришь.
Они помолчали, неспешно прихлебывая чай…
На протяжении этого года Шахабову пришлось выслушать не один десяток завуалированных намеков по поводу ненадежности русского. Но постепенно, благодаря спокойной покладистости того, настороженные голоса смолкли. Еще бы… Бывшего капитана Российской армии вовсе не пришлось долго убеждать в необходимости сменить имя и принять ислам. И в этом была заслуга эмира, а точнее — его прирожденное умение хорошо разбираться в человеческой психологии. Слишком уж отчетливо он разглядел предыдущей весной безысходное положение пленника. А точнее — полный тупик, в котором тот неожиданно для себя оказался…
— Как хочешь, но я против участия Татаева в боевых операциях, — твердо и слегка обиженно заявил одноглазый приятель.
— Об этом пока речи нет, — устало парировал эмир. — Твоя задача следить за ним и вовремя платить ему деньги. Он ведь, судя по твоим докладам, заказывает в основном фрукты с овощами, верно?
Собеседник кивнул.
— Вот и отлично. Все остальное сделает время. Время — наш союзник! — убежденно заявил Медведь. Однако заканчивать встречу с преданным другом на такой ноте не хотелось, и он примирительно пообещал: — Не переживай Альберт. Когда мне придет в голову испытать подопечного в деле, первым с кем буду держать совет, станешь ты. Даю слово.
Прежде чем окончательно добиться расположения эмира и перебраться в отдельное от арабов жилье, инструктору рукопашного боя предстояло выдержать непростое испытание.
Где-то на восьмом месяце пребывания Сайдали в логове сепаратистов, в учебно-партизанское соединение пожаловали высокие гости — лидеры оппозиционного руководства Чеченской Республики Ичкерия и начальник Генерального Штаба ее армии — Харуханов Ислам Шайх-Ахмедович. Визит состоялся под конец января — в канун великого мусульманского праздника Курбан-байрам. Представительная делегация прибыла на десятке легковых автомашин, а замыкали внушительную колонну два грузовика с сотней откормленных живых баранов. И на следующий день после торжественного смотра молодого пополнения началось заклание жертвенных животных…
Чествование Пророка Ибрахима растянулось на двое суток, а под занавес праздной кутерьмы, состоялись показательные схватки любителей борьбы. Состязания происходили на утоптанной снежной площадке — прямо перед сидящими на толстых коврах и подушках высокопоставленными гостями, Шахабовым и его приближенными. Простые зрители как всегда обступили «арену», а те, кому не хватило места, взгромоздились на нижние сучья ближайших деревьев.
Первые поединки вызвали огромный интерес и хор одобрительных выкриков, но уже через пару часов однообразие сценария поумерило страсть, и начальство заскучало. Скоро предстояло прерваться на совершение намаза — второе и третье из пяти ежедневных обращений к богу. С трудом сдерживающий зевоту из-за короткого ночного сна Харуханов, невзначай обмолвился:
— Беслан, люди поговаривают, будто среди твоих бойцов есть какой-то русский. Вроде, бывший спецназовец…
— Среди здешних мусульман можно насчитать десятка три русских, — улыбнулся эмир.
Зная хитроватую натуру заместителя Командующего, начальник Генштаба решил не ходить вокруг да около:
— В моей охране тоже служит воин из элитного российского подразделения. Было бы интересно взглянуть на их поединок. Как вы господа относитесь к этому предложению?
Беслан Магомедович взглянул на гостей: те одобрительно закивали, предвкушая интересное зрелище. Тогда обернувшись, он что-то шепнул Элиханову и шеф охраны исчез, а спустя минуту, перед очами руководства предстал инструктор рукопашного боя. Ислам Шайх-Ахмедович в свою очередь подмигнул кому-то из подчиненных и в тот же миг сквозь плотную толпу зевак протиснулся белокурый здоровяк.
— Думаю, им следует драться насмерть, — приглушенно, но так чтобы услышал начальник штаба, произнес Шахабов.
— Зачем насмерть?.. — растерянно вопрошал тот, не донеся до рта щепоть жирного плова. — Если тебе не жалко своего человека, то…
— Ну отчего же? Безусловно, жалко, — не дослушал эмир. — Он учит молодежь единоборствам, кроме того — умен и предан. Но я, Ислам, в отличие от тебя уверен в его способностях.
Фраза задела Харуханова за живое. Швырнув плов обратно в огромное блюдо, он сердито распорядился:
— Эй вы! Бой будет без правил! И драться до последнего! Пока кто-нибудь из вас не испустит дух.
Но, повернувшись к хозяину учебно-тренировочной базы, сквозь зубы прошипел:
— Я оставляю за собой право прервать поединок, когда сочту нужным.
Пряча коварную усмешку, эмир промолчал.
Два бойца переместились на середину «арены». Соперник Татаева был примерно одного с ним возраста, но чуть покрупнее и выше. В осанке легко угадывалась армейская выправка.
Он скинул офицерскую демисезонную куртку с меховым воротником, под которой оказалась одна лишь полосатая майка — этакая тельняшка-безрукавка, что обычно надевалась морскими пехотинцами под черные мундиры. Демонстрируя окружающим и в первую очередь противнику накаченные мускулы, здоровяк вразвалочку продефилировал к краю «арены» и небрежно подал кому-то одежду.
Со времен первых боксерских боев Торбин знавал о всяческих уловках и психологических ухищрениях. Потому незаметно ухмыльнувшись, быстро разделся по пояс и, не обращая внимания на белокурого воина, встал в ожидании команды.
Все смотрели на Беслана Магомедовича. Именно ему — хозяину здешнего празднества принадлежало право объявлять о почине разнообразных развлечений, именно он должен был разрешить и старт жестокого представления. Глаза его на мгновение впились в Сайдали, блеснули не то надеждой, не то приказным величием, но тут же померкли, стали безразличны и покойны. Он сделал жест рукой, означавший милостивое дозволение, и два русских бойца сошлись на середине просторного «Колизея»…
Их силы были примерно равны, и бой длился долго — более получаса. Сперва происходила разведка: оба держали приличную дистанцию и коротко атаковали, не на миг не забывая о защите. Следуя излюбленной тактике, Татаев перемещался по утоптанной площадке сам и не давал стоять на месте сопернику. При этом нешуточные удары натренированных кулаков и ног, обутых в тяжелые армейские полусапожки, сыпались и с той и с другой стороны.
К середине единоборства постепенно обозначилось преимущество белокурого: местный инструктор стал уступать инициативу, все меньше атакуя и уповая в основном на оборону. Охранник Харуханова напротив — взвинтил темп и бешено наседал, осыпая его хлесткими ударами. Сайдали спасала реакция и быстрые уходы от кулаков-кувалд, против которых блоки почти не помогали — из рассеченной брови уже во всю хлестала кровь, заливая правый глаз. Здоровяк же выглядел неплохо, пропустив к этому времени лишь с десяток чувствительных ударов по корпусу.
Бывший капитан намеренно целил в грудную клетку — вкупе с неистово закрученной каруселью по клочку ровной поляны эти удары, несомненно, здорово сбивали дыхание оппонента. Татаев терпеливо выжидал и настойчиво гнул свою линию: намеренно уступал территориальное преимущество; кружил, подманивая земляка ближе и, бесстрашно ныряя под тяжелые кулаки соперника, бил по его ребрам. Дуэль не предусматривала даже коротких перерывов, и минут через двадцать тактика инструктора начала давать результаты. Охранник, по выражению давнего тренера сник: движения замедлились, пропал былой напор, а из гортани вырывались гулкие хрипы.