Сухроб Ахмедович ранее работал в следственной части республиканской прокуратуры следователем по особо важным делам и хорошо знал начальника этого отдела, даже был с ним в приятельских отношениях, это он помог ему стать районным прокурором.
Расстроенный Акрамходжаев еще некоторое время постоял у колонны, откуда видел трагедию, потрясшую республиканскую прокуратуру. Он слышал, как врач из медсанчасти МВД, прибывший за Коста, просил помощника прокурора связаться с Институтом травматологии, чтобы помогли срочно сделать рентген, собственная установка у них не работала третий месяц.
Внизу две женщины швабрами оттирали окровавленный пол, а вахтенный милиционер сидел понуро, зная, что теперь придется подыскивать другую работу, а жаль, до пенсии оставалось всего три года. Впереди у него предстояли последние часы дежурства, и, откровенно говоря, пугала ночь в здании, где на глазах произошло убийство, в голову лезли разные страхи.
Сенатор, расстроенный не меньше вахтенного милиционера, завел свою машину и медленно поехал в сторону Алайского базара, раздумывая, возвращаться ему на работу или нет, и вдруг увидел – навстречу ему по пустынной улице неслись белые «Жигули» шестой модели с номерным знаком ТНС 85-04. Акрамходжаев хорошо запомнил команду полковника Джураева всем городским постам ГАИ. Видимо, вспугнутые машиной начальника угрозыска, они выжидали где-то во дворах и сейчас выскочили из укрытия, пытаясь узнать что-либо о судьбе своего сообщника.
Неожиданно Сенатор подал фарами сигнал тревоги, таким образом водители предупреждают друг друга о засаде, устроенной работниками ГАИ. За рулем сидел молодой парень, крупные очки скрывали половину его лица, как только машины поравнялись, из белых «Жигулей» раздался звук клаксона, благодаривший за оповещение, кроме этого водитель высунул из открытого окна сжатую в кулак мощную руку, в запястье охваченную кожаным ремнем. Машина пронеслась не сбавляя скорости, и прокурор не сумел больше ничего разглядеть, хотя видел еще двоих на заднем сиденье, не успел он и глазом моргнуть, как «шестерка» свернула в кварталы жилых домов. Конечно, они срисовали мой номер и через час-два узнают, кому принадлежит машина, и будут обескуражены еще больше, не поймут, то ли радоваться, то ли печалиться, думал Акрамходжаев, и свернул к старому мединституту. Ехать на работу он раздумал.
Проезжая мимо республиканского НИИ травматологии, он увидел, как из санитарной машины, принадлежавшей медсанчасти МВД, врач и сопровождающий работник охраны осторожно достали специальные носилки с Коста и понесли его в здание. Рабочий день подходил к концу, и они поспешили сделать рентгеновский снимок, понимал это и водитель, перехвативший у врача одну ручку носилок. Так, втроем, почти бегом поднимались они по крутым ступеням похожего на казарму здания, возникшего совсем недавно в центре города. Но вряд ли тюремный врач и его товарищи думали сейчас об архитектурной неудаче зодчих столицы.
Прокурор Акрамходжаев уже доехал до развалин величественного польского костела, зияющего десятки лет пугающими провалами окон и дверей, наглядно демонстрирующего реальное отношение государства к религии, как невольно подумал: «Ну, ладно, дипломат с тайнами многих влиятельных людей оказался для меня недосягаемым, но ведь Коста я могу заполучить, если приложить усилия, такой парень в долгу не останется, да и хозяева его, наверное, мне при случае пригодятся». И он решительно развернул машину назад – в нем проснулся азарт охотника, авантюрное в характере взяло верх. Впрочем, рисковать крупно он не собирался, судьба Коста зависела от обстоятельств, а точнее, от нашей неразберихи, которую он предвидел.
Прокурор въехал на территорию Института травматологии, хотя и видел запрещающий знак, но он не считался в жизни с гораздо более серьезными запретами, не то что дорожными. Оставив «Жигули» у розария, он вошел в здание с черного хода, успев разузнать по дороге, где находится рентгенологическое отделение. Искать ему не пришлось, снимки делали на первом этаже. Вольнонаемного охранника из тюремной обслуги он заметил еще издалека, тот стоял в коридоре один, равнодушно озираясь по сторонам, а из плохо притворенных дверей кабинета заведующего отделением слышалась перепалка.
Нужно было задержаться у двери от силы минуту, не больше, не привлекая внимания охранника, чтобы услышать, как развиваются события и совпадают ли они с тем, что надумал изощренный в уголовных делах ум прокурора. Приближаясь к охраннику, Сенатор достал сигареты и спросил:
– Браток, не найдется ли спичек?
Тот долго хлопал по карманам форменных брюк, пока не нашарил коробок. Первую спичку, услужливо зажженную охранником, он ловко загасил, прикурил только со второй. Услышав аромат дорогих сигарет, служивый попросил закурить, и прокурор великодушно протянул ему пачку.
За это время он услышал, как незнакомый голос отбивался от просителя.
– Войдите и вы в мое положение. Рентгенолог уже ушла, отключено высокое напряжение установки. Больного оставим в изоляторе, утром сделаем клизму, и к десяти снимок будет готов.
– Не можем мы его оставить на ночь, он преступник и должен находиться под стражей, – настаивал знакомый голос врача медсанчасти МВД.
В ответ он услышал смех и следующее:
– Чудак вы, коллега, да куда же он убежит с поврежденным позвоночником, да еще со второго этажа, но если вы уж так боитесь, в изоляторе два места, пусть останется с ним сопровождающий, не возражаю. Я распоряжусь насчет ужина…
Дальше Акрамходжаев не слушал, быстро направился к пролету второго этажа узнать расположение изолятора. Вдогонку он услышал в коридоре, как врач сказал охраннику.
– Сабиров, тебе придется здесь переночевать…
На втором этаже помещалось отделение острой травмы, и больных в коридоре не было. Палату с надписью «Изолятор» он отыскал рядом с туалетом, откуда как раз выходила санитарка с ведром и шваброй. Прокурору все становилось ясным, оставалась только одна существенная деталь для задуманной операции, и он спросил:
– Будьте добры, подскажите, где на этом этаже ближайший телефон?
Начальственного вида мужчины всю жизнь внушали страх старухе, и она поторопилась объяснить.
– Прямо и возле шестой палаты налево, там за углом и находится столик дежурной сестры по корпусу.
Он поблагодарил словоохотливую женщину и спросил на всякий случай:
– Как зовут медсестру и когда она меняется?
– Да только заступила, теперь уж до утра, а величают Халимой Насыровной. Но она больно строга и шумлива, может не пустить к больным в гражданской одежде, так что лучше вертайтесь вниз и попросите у бабы Нюры в вестибюле халат.
– Спасибо, спасибо, – сказал обрадованный прокурор, – я, пожалуй, последую вашему совету и не стану нарушать больничный порядок, – и повернул назад.
В вестибюле он узнал телефон дежурной медсестры отделения острой травмы и тут же из холла позвонил по автомату. Услышав женский голос, он спросил:
– Халима Насыровна?
Как только прозвучало: «Да, я слушаю вас», он повесил трубку. И в этот момент почувствовал, что все задуманное свершится, он всегда доверялся интуиции, и она почти никогда его не подводила. Он достал вторую монетку и набрал номер своего помощника в прокуратуре.
– Салим, я сейчас буду, и если у тебя на вечер есть дела, отмени, нам предстоит срочная работа, и, пожалуйста, предупреди наших друзей, сегодня они могут понадобиться.
Он посмотрел на часы и отметил для себя, что с этой минуты начался отсчет задуманной операции, лишним временем он не располагал.
Он всегда ездил по городу с превышением скорости, а сейчас, возбужденный азартом предстоящего дела, и вовсе несся как угорелый, смущая бесправное ГАИ и некоторых постовых. Особенно на территории его района ему еще и честь отдавали, а на регулируемых перекрестках, завидя машину, устраивали зеленую улицу.
Салим, его правая рука в прокуратуре, старый университетский однокашник, встречал у порога. Из краткого телефонного разговора он понял, что шеф затеял что-то важное, они давно работали вместе и понимали друг друга, как пара профессиональных картежных шулеров.