— Просто у меня такая память, — сказала Касия, слегка пожав плечами, когда Робинтон поинтересовался, не знает ли она слова старой учебной Баллады — одной из тех, которые решили вновь включить в программу.
Оказалось, что Касия действительно ее помнит, слово в слово.
— Я сама не знаю, почему помню эту Балладу. Но если тебе нужно, можешь найти ее в библиотеке — справа, на второй полке сверху.
И действительно, Баллада обнаружилась именно там, и Касия радостно улыбнулась — то был один из тех редких моментов, когда ее печаль ненадолго развеивалась. И Робинтону захотелось, чтобы тень навсегда покинула Касию, и он решил, что приложит для этого все усилия. Правда, вскорости он обнаружил, что те же самые чувства испытывают и другие юноши в холде, включая его собратьев-подмастерьев.
Робинтону в ту пору сравнялось всего лишь двадцать Оборотов, и он старательно скрывал этот факт; выглядел он старше своего возраста и имел за плечами уже пять Оборотов самостоятельной работы. Ни Мумолон, ни Айфор не знали, что Робинтон сменил стол и стал подмастерьем, когда ему было всего пятнадцать. Это знал Миннарден и, возможно, Мелонгель, но им молодость Робинтона не мешала поручать ему сложные задания. Особенно после того случая со стеной. А если Айфор и Мумолон о чем-то и догадывались, им было все равно. С работой Робинтон справлялся так, что не придерешься.
Касия была на несколько Оборотов старше его, но выглядела младше — вернее, выглядела бы, освободившись от всегдашней печали. Разница в возрасте и скорбь Кассии по погибшему жениху заставляли Робинтона колебаться: он не понимал, встречают ли отклик его внезапно вспыхнувшие пылкие чувства. Повседневные обязанности часто сводили их вместе — хотя бы в этом Робинтон был счастливее всех своих соперников.
Так что Робинтон довольствовался тем, что мог наслаждаться обществом Касии, ее чувством юмора, ее доброжелательностью. Они часто состязались в познаниях и, временами, в песнях. Касия получила великолепную музыкальную подготовку: у нее было приятное, хотя и не сильное сопрано, и еще она играла на скрипке и на дудочке. Девушка с завистью поглядывала на арфу Робинтона; сама она на арфе играла не слишком хорошо, и своего инструмента у нее не было. Потому Робинтон решил непременно сделать для нее арфу, как только у него появится хоть немного времени. В порт Тиллека древесину привозили в изобилии — из нее делали корпуса кораблей. Робинтон договорился с местным мастером цеха плотников, искусным резчиком. Звали его Марлифин, и он с радостью подыскал для Робинтона хорошо выдержанный кусок дерева. В холде Тиллек имелись прекрасно оборудованные мастерские, так что все необходимое для осуществления замысла у Робинтона было. Он попросил Марлифина вырезать на передней части арфы узор из цветов. Касия любила цветы. Сам Робинтон не справился бы с такой тонкой работой. Ему не хотелось понапрасну портить материал. Создание действительно хорошего инструмента требовало много времени и усилий. После нескольких неудачных попыток, подаривших Робинтону несколько порезов, ему удалось вырезать изящную, гармоничную деку и шейку, на которой должны были крепиться колки… конечно, когда он дойдет до колков.
Кроме того, Робинтон последовал совету Миннардена и постарался побольше разузнать о жизни рыболовецкого холда. Он заслужил расположение Мелонгеля — а через него и Касии, — когда вызвался отправиться в море с капитаном Гостолом, с которым некогда встречался в Доме арфистов. Касия тоже отправилась в это плавание в качестве кока и компаньонки для дочери Гостола, Весны. Экипаж «Северной девы», корабля длиной с золотую королеву, состоял из четырнадцати человек. Из них еще двое, помимо Касии и Весны, принадлежали к слабому полу. Женщины-матросы удивили Робинтона. В цехе арфистов он привык, что женщины могут быть музыкантами и композиторами, но ему и в голову не приходило, что в других цехах женщины тоже могут занимать важные, ответственные должности. Это было тем удивительнее, что работа моряка очень тяжела. В плавании Робинтон узнал это на собственном опыте. К счастью, прежнее везение осталось при нем, и он не страдал от морской болезни. Он помогал забрасывать и вытягивать неводы, потрошил рыбу, смеялся, обнаружив, что весь покрыт запекшейся кровью и слизью, — и терпел вонь до тех пор, пока не справлялся с работой и не получал возможность переодеться. Стоять на вахте ему не доверяли, зато Робинтон частенько отправлялся на камбуз и подогревал для вахтенных суп и кла.