Мерелан огляделась по сторонам: проверить, как там Роби. Робинтон играл в уголке вместе с другими детьми, а Петирон, бурно жестикулируя, что-то втолковывал одному из арфистов, приехавших на праздник. В конце концов он, наверное, вспомнит, что Мерелан любит танцевать и соизволит-таки пригласить ее — но до тех пор она успеет пройти несколько кругов с Ландоном.
— Отчего же нет? Я люблю танцевать, холдер Ландон, — отозвалась Мерелан и приняла предложенную руку.
Одной из особенностей Окончания Оборота было то, что во время этого праздника любой желающий — даже малыши вроде Робинтона — получал возможность сыграть и спеть. Дети выступали на второй день праздника: они пели, аккомпанируя себе на ударных инструментах — тамбуринах, треугольниках, тамтамах, цимбалах и колокольчиках. Роби предпочел отстукивать ритм на маленьком барабане, и Мерелан просияла от гордости, услышав, какой сложный ритм выбрал ее сын и как безукоризненно он его исполнил.
Но, к ее разочарованию, Петирон в это время с головой ушел в дискуссию с Бристолом, арфистом из Телгар-холда, и не обратил внимания на выступление Робинтона. Бристол тоже был композитором, но он обычно сочинял не масштабные произведения для хора и оркестра, а баллады, исполняющиеся под гитару. Его работы легко запоминались, и их приятно было петь. Впрочем, подумав так, Мерелан невольно состроила гримасу: ей пришло в голову, что она нелояльно относится к собственному мужу.
Тем сильнее она удивилась и обрадовалась, увидев в тот же день, как Бристол беседует с Роби. Робинтон с самым серьезным видом что-то объяснял арфисту, а Бристол внимательно слушал. Если бы только Петирон хоть иногда уделял внимание сыну…
— Но сейчас Окончание Оборота, — напомнила себе Мерелан.
Их ждал новый Оборот. Остался всего один день, свободный от будничной рутины. Мерелан дала сольный концерт, программа которого состояла из старинных мелодий. Этот концерт давно стал традиционным: его устраивали каждый год, с самого основания Форт-холда. Мерелан осталась довольна своим выступлением. Она прочно завладела вниманием слушателей; ей бурно аплодировали и трижды вызывали на бис. В четвертый раз Мерелан на сиену уже не вышла. Она была опытной певицей и хорошо знала, когда следует остановиться. В конце концов, здесь сейчас хватает и других исполнителей, и им тоже надо дать возможность выступить.
Халанна каждый вечер выделяла несколько танцев для Донкина, но танцевала и с другими парнями. Девушка пришла в себя и теперь от души радовалась празднику. Ну и замечательно. Может, хоть теперь к ее голосу вернется первоначальная звучность.
Но вскоре Мерелан случайно услышала обрывок разговора Халанны и Ландона, и реплика девушки встревожила и озадачила ее.
— Петирон очень строгий и всех заставляет дотягиваться до своего уровня, — сказала Халанна брату и состроила гримаску. А затем добавила — уже совсем другим тоном, почти злорадно: — Я жду не дождусь, когда же до него дойдет, что в одном-единственном пальчике этого мальчишки, его сына, куда больше таланта, чем во всех его причудливых каденциях и сложных ритмах.
Откуда Халанна узнала о врожденном таланте Роби? Она никогда не обращала на малыша ни малейшего внимания; она просто игнорировала его, даже если знала, что во время ее занятий с Мерелан мальчик сидит в соседней комнате. И чему она, собственно, надеется порадоваться в тот момент, когда Петирон узнает о способностях сына?
Мерелан изводила себя несколько часов без перерыва, не в силах выбросить эти мысли из головы. Как она ни твердила себе, что Петирон лишь обрадуется, узнав о тяге Роби к музыке, тревога ее не отпускала. На самом деле, «тяга» — это еще мягко было сказано. Казалось, будто Робинтон поглощает музыку, как другие дети поглощают пищу. Мерелан знала, что малыш устроил себе тайничок и держит в нем листки с тщательно записанными мелодиями. Уошелл и Бослер тоже говорили ей об этом. Они сказали, что мелодии Роби «очаровательны». А потом выразительно переглянулись. Мерелан так обрадовалась, что не сообразила, о чем они умолчали. Понимание пришло лишь тогда, когда она впервые увидела барабан, самостоятельно сделанный Робинтоном; этот барабан приняли для праздничного выступления оркестра.
— Мастер Горэзд мне помог, — сообщил Роби, притащив барабан домой. — Но раскрашивал я сам. — Он ткнул грязным пальцем в бок барабана, по которому бежали неровные синие и красные зигзаги. — И осторожненько обрезал кожу. — Округлив глаза, малыш изобразил, как трудно было резать эту самую кожу. — И прибил ее.
Бронзовые гвоздики были приколочены очень аккуратно, и Мерелан не преминула похвалить сына.