— Достаточно просто, чтобы это мог спеть ребенок, а мелодия помогает запомнить слова.
— Неплохо, — сказала Мерелан.
— Неплохо? — с возмущением уставилась на нее Кьюбиса. — Для ребенка пяти Оборотов от роду? Уошелл хочет использовать ее на занятиях, как обучающую Балладу.
— В самом деле?
— Да, в самом деле. И мы не собираемся рассказывать об этом Петирону, — оправдываясь, добавила Кьюбиса. — Я не давала Роби такого задания. Он сделал все по собственной воле. Неужели мне нужно было ему воспрепятствовать?
Как ни старалась Кьюбиса, ей не удалось скрыть волнение.
— Конечно, нет. Не надо его разочаровывать, Кьюбиса. И спасибо за то, что ты относишься к нам с такой чуткостью.
Этот разговор несколько дней не давал покоя Мерелан — но она так и не смогла придумать, как рассказать Петирону о способностях Роби. Петирон, как обычно, трудился над очередным сочинением — оно предназначалось для свадьбы в Нерате. В ближайших планах значились дуэт для Мерелан и Халанны и изысканный квартет — он создавался в расчете на прекрасного молодого тенора, который вскоре должен был сменить стол и перейти в подмастерья. Петирон оплакивал потерю любого тенора как личную утрату, и Мерелан мрачно надеялась, что у Роби после ломки голоса проявится именно тенор. По крайней мере, по его детскому дисканту можно было на это надеяться. Вот только отец никогда этого не замечал. Иногда Мерелан даже радовалась, что она не способна больше рожать и не взяла никого на воспитание.
В ту весну с Робинтоном произошло событие, навсегда поразившее его воображение: он повстречался с драконами.
Нет, он, конечно, знал об их существовании и даже как-то раз видал высоко в небе пролетающее крыло. Он знал, что Форт-Вейр опустел несколько сотен лет назад по никому не известной причине. Он знал из обучающих песен и Баллад, зачем нужны были драконы — они уничтожали Нити. Правда, Роби никак не мог понять, что же такого в них опасного. Ведь одежда делается из нитей, а люди ее носят, и ничего. Когда Роби спросил об этом Кьюбису, та объяснила, что Нити, с которыми сражались драконы, были живыми существами. Их невозможно прясть и ткать, как нитки, из которых делается одежда. Те, плохие Нити падали с неба и пожирали все живое, к чему только прикасались, от травы до скакунов. И даже могли сожрать человека. Ученики слушали Кьюбису, затаив дыхание, а некоторые даже вздрагивали, когда она описывала, как драконы охраняли холды и цеха от Нитей. Впрочем, под конец малыши приободрились, услышав от учительницы, что плохие Нити вряд ли их побеспокоят и что они могут прожить всю жизнь, так и не увидев ни одной.
— А зачем же тогда мы до сих пор об этом поем? — поинтересовался Роби.
— В знак благодарности и в память о тех временах, когда драконы защищали нас, — пояснила Кьюбиса, желая успокоить малышей.
Робинтон спросил о Нитях у матери и получил тот же ответ — но он не удовлетворил его любопытства. Раз драконы такие нужные и раз они до сих пор летают в небесах, значит, они должны прогонять Нити. Но ведь теперь их гораздо меньше, чем раньше, — целых пять Вейров стоят пустыми. А хватит ли драконов, которые остались, если вдруг Нити появятся снова?
Как-то раз Лексей рассказал ему — а Лексей часто разговаривал с Роби, потому что тот всегда готов был его выслушать, — что его мама пригрозила: мол, если он не будет себя хорошо вести, то она выставит его из дома, чтобы его забрали Нити.
— Роб, ты же так много знаешь! Скажи — такое бывает? — жалобно спросил Лексей. Его частенько пугали чем-то необычным — это делало его более смирным и послушным. Правда, всего лишь на несколько дней.
— Я никогда не слыхал, чтобы с кем-нибудь такое сделали, что бы он ни натворил. А кроме того, сейчас ведь все равно ни единой Нити в небе нету.
— А вдруг, если я буду совсем плохо себя вести, они сами за мной придут?
— Кто его знает, вдруг и придут, — отозвался рассудительный Робинтон. — Вот вчера ты здорово набезобразничал — тебе велели убрать, а ты все перемазал красками.
— Ага, — Лексей улыбнулся. Он явно был доволен собой. — Но это было так здорово!
Он успел тогда перепачкать в классной комнате все, до чего только смог дотянуться, пока Кьюбиса куда-то отлучилась. Она, конечно, велела Лексею убрать, и он убрал — почти с равным удовольствием, — но это его не спасло: он все равно получил изрядный нагоняй и от Кьюбисы, и от собственной матери.
— Мама на меня здорово вчера разозлилась, — сообщил Лексей с удовольствием, совершенно недоступным пониманию Роби. Сам Роби всегда изо всех сил старался не сердить маму и отца — особенно отца.