- А-а, ты об этом, - Илья Ильич поскучнел. - Все устроится, Соня, сейчас это не главное. Ты не беспокойся...
- Ты уезжаешь? - Соня заметила на диване полураскрытый чемодан с наспех набросанными туда предметами первой необходимости.
Илья Ильич виновато пожал плечами. В комнате стало тихо. Соня теперь заметила, что в доме нетоплено, и Илья Ильич выдыхает морозный пар. Она поправила платок и теперь услыхала, как со второй половины дома доносится завывание гармони и пьяное разухабистое пение.
...Всю ночь в лазарете покойник лежал,
Наутро ему надоело,
Он вышел на палубу, громко сказал:
Беритесь, ребята, за дело...
- Это Афанасич, - обрадовался Илья Ильич. - Слышь, как тянет. А вот, вот, послушай, Соня, еще один голос... Нет, послушай, какой голос!..
За стенкой кричали еще громче.
...Напрасно старушка ждет сына домой,
Ей скажут, она зарыдает.
А волны несутся одна за одной
И след их вдали исчезает.
- Сколько лет не пел Афанасич, не играл, а теперь, а?! Какой красавец, как тянет. Баян - это не шутка.
- Холодно, - сказала Соня и вышла из кабинета, едва не задев локтем космический посадочный бот.
Ее знобило. Она зашла к себе в комнату, достала из шкафа зимнее пальто и, укрывшись им, легла на кровать. Здесь она быстро согрелась и уснула. Тепло шло не только от старого маминого пальто, но и с другой половины дома. Там к вечеру хорошенько протопили и кое-что перепало пригожинской половине.
Ночью даже стало жарко. Она откинула на пол пальто и во сне наблюдала далекие картины детства. Дело было в феврале. Маленькую ученицу третьего класса задержали школьные дела и домой ей пришлось возвращаться одной-одинешенькой, да еще по темным пустынным улицам Северной Заставы. Было очень темно, из трех фонарей горел один. И пока она шла от одного пятна желтого света к другому, на нее наваливался со всех сторон колючий безлунный мрак. В эти моменты улицу обступали темные дикие звери с еле мерцающими желтоватыми глазами. Было страшно повернуть голову. Страшно и холодно. При любом незначительном движении колючий мороз тут же забирался в небольшие щелки и жалил нежную детскую кожу. Мороз был редкий даже для здешних северных зим. На таком морозе вырастали особые крупные снежинки с прекрасными преломляющими свойствами. Желтый свет вольфрамовой спиральки из редких фонарей рассыпался в темноте пригоршнями драгоценных и полудрагоценных камней. Барское излишество холодной ночи тоже пугало Соню. Ей казалось, какие-то недобрые люди разграбили городской музей и, убегая, впопыхах бесхозяйственно обронили вдоль дороги расхищенное народное добро. Миновав очередное светлое пятно и погрузившись в холодный мрак, она вдруг подняла к небу глаза и обнаружила безвоздушное космическое пространство, обильно утыканное молочными звездами. Оттуда, из однородных пустынь Вселенной, повеяло леденящим детскую душу арифметическим порядком. Два плюс два. Три плюс три. И еще, еще... Можно было складывать бесконечно, покоряя безжизненные пространства с помощью одного математического закона. Таким простым показалось Соне это ночное небо, что она от удивления задрала голову вверх, не понимая, где же там могут прятаться идеальные существа, о которых так много рассказывал ей отец. Прошагав с задранной вверх головкой какое-то время, она вдруг почувствовала, что кто-то больно ударил в грудь, да так сильно, что звезды словно молочные зубы посыпались во все стороны со своих насиженных мест. Дальше она бесчувственная лежала, накрытая сверху ранцем, и бессознательно пыталась выдернуть ногу из вмороженной в ледяную дорогу проволочной петли. После подошел к ней соседский худощавый паренек, потрогал за плечо, поднял ее на руки и понес, словно раненую, домой. Разбуженная наконец шаганием, она приподняла длинные ресницы и увидела маленькие блистающие в темноте глаза.
- Вы?! - удивилась она, поджимая под себя голые замерзшие ноги.
- Да, Соня, это я, - послышался голос из темноты.
- А где папа? - почему-то спросила она.
- Илья Ильич спит.
- Спит, - словно пропела Соня и вдруг обнаружила, что обе ее руки находятся в его холодных сухих ладонях.
Нужно было как-то срочно исправить это положение, но мышцы у нее обмякли, и все ее мысленные приказы бесполезно терялись на запутанных лихорадкой тропинках нервных окончаний.
- Он опять в кресле уснул? - спросила Соня, а сама подумала: зачем я об этом его спрашиваю.
- Дха, - гость кашлянул. - Да.
- Он меня обманул, - вдруг пожаловалась Соня. Она ожидала, что гость спросит, почему, но тот промолчал. Он знает, когда нужно молчать, подумала Соня. - И Евгений меня обманул. Они все бросили меня одну там на площади. Мне жарко, Сергей Петрович, - снова пожаловалась Соня и почувствовала, как на мизинце вокруг родимого пятна образовалось еще одно горячее пятнышко.
Оно так сильно жгло кожу, что она закрыла глаза. Потом новое пятнышко появилось на безымянном пальце, потом дальше, дальше, и так пять раз. Наконец Соня выдернула руку и звонко шлепнула гостя по щеке. Зазвенело во всех уголках их совместного дома. Наверное, если бы Афанасич не разбил сервиз тогда, то сейчас он еще долго пел бы свои хрустальные песни.
- Простите, Сергей Петрович. Зачем вы... - Соня попыталась найти какое-нибудь подходящее слово, но не смогла и спросила: - Его отпустят?
- Конечно.
- Правда? - обрадовалась Соня и вернула ночному гостю руку.
Ей стало вдруг на душе покойно и хорошо, как будто она опять на его руках покачивается и жмурится, чтобы никто не догадался, очнулась она или нет. Она опять почувствовала себя маленькой девочкой, которой ничего не стоит довериться доброму деятельному другу.
- Садитесь, - вдруг предложила она и чуть подвинулась. - Папа говорил, что вы все можете. Вы волшебник?
Он молча улыбнулся и присел.
- Почему у вас дрожат руки, волшебник? Вы замерзли? - Соня замолчала. - Вы опять молчите, вы боитесь говорить вслух, чтобы я не проснулась. Вы очень хитрый, вы целовали мне руку, а потом что-то шлепнулось, как будто что-то упало на пол. Так?
- Так, - подтвердил гость.
- А вот не так. Посмотрите на себя, на вас нет пальто и нет шапки. Не может быть, чтобы вы разделись, как гость, в прихожей, а потом забрались ко мне. Я в это не поверю никогда. Так неужели на дворе лето? Что это? Соня вдруг почувствовала на его ладони теплую струйку. Она нечаянно сковырнула свежую засохшую корочку и теперь испугалась еще сильнее. - Вы поцарапались?
- Да, немного.
- Чем?
- Крыжовником.
В темноте Соня не могла видеть его лица, но чувствовала, что он попался. Да, он попался в западню, которую сам себе устроил. Из этой западни, из этой клетки, которую он долго готовил, теперь уж только один униженный исход. Выхода два, а исход один. Либо уйти бесславно ни с чем, либо... Ну, пусть он посидит рядом. Мне грустно, размышляла Соня, он один вспомнил обо мне этой холодной ночью. Он чем-то похож на Евгения.
- Вы похожи на Евгения, - сказала она.
- Университет делает людей похожими, - гость кисло улыбнулся.
- А я вот не поступила в университет, - огорченно вспомнила Соня. Срезалась на сочинении.
- На сочинении? - постепенно разговорился волшебник.
- Да. Нравственность в творчестве Неточкина, - Соня вспомнила тему сочинения.
- Нравственность? - ночной пришелец засмеялся. - И что же, вы не раскрыли тему?
- Не раскрыла, - Соня обрадовалась его догадливости и тоже засмеялась.
Она заметила, что разговаривая, они обмениваются друг с другом словами, как будто перебрасываются мячиком, прилежно соблюдая неписаные правила какой-то старой игры. Какой-нибудь изощренный ум мог сказать, что здесь обычное обменное взаимодействие. Словно Соня и Варфоломеев элементарные частицы, из которых вследствие притяжения складывается окружающая действительность. Но Соня и думать так не могла. Она просто вспомнила, как в детстве они с девочками играли в лапту вдоль летней улицы, похожей скорее на лужайку, чем на проезжую часть Северной Заставы. И как она засмотрелась на прохожего паренька, а толстая, противная соседская дочка Нинка вдруг прицелилась облысевшим влажным мячиком прямо ей в голову и наверняка попала бы, если бы в последний момент парнишка не хлопнул громко в ладоши и не испугал коварную девчонку. А потом парнишка подморгнул хитрым глазом и прошел мимо нее прямо к отцу. Как это он здорово сделал, удивлялась Соня. Теперь она поняла, то была не просто озорная выходка ученика отца, а победное столкновение разума со злом и коварством. Теперь она понимала, насколько это является новым, невиданным и непрочитанным. И как необычно, что не добро противостоит злу, а разум, а добро есть только результат победы разума над злом, коварством и темнотой. Так вот для чего он приехал сюда! В глазах ее опять поплыли молочные звезды. Но теперь уже в обратных направлениях, на свои насиженные места, поименованные в астрономических каталогах животными, предметами и людьми. И опять ей стало холодно и больно в груди, и опять закачался безвоздушный космос в такт уверенным неторопливым шагам истории. Чьи-то неожиданно сильные руки быстро уносили ее вон из прошлого.