— Вас ждут в кабинете Магнолии Онегиной, — сухо сообщил он, жестом указывая направление.
Ну, тут и ежу понятно, о чём директриса побеседовать хочет: всё-таки на меня покушение в ресторане было. Думал, что это утром произойдёт, но, видимо, она решила не отвлекать меня от важных научных изысканий.
Побрёл я за этим безымянным чиновником. Всех этих клерков из администрации запоминать — дело неблагодарное. Они, как призраки: появляются внезапно, исчезают бесследно, да и личности у них соответствующие — призрачные.
Он в кабинет заходить не стал, просто проводил до дверей и умчался по своим делам. А я, пытаясь отогнать от себя образы сочного стейка и хрустящего бекона, вошёл внутрь.
Иду, а перед глазами всё равно дорога из фастфуда стелется. Эх, жизнь…
Кабинет у Магнолии Онегиной был роскошным. Светло, просторно, потолки высокие, окна в пол, через которые видны были парящие в облаках островки. Мебель резная, антикварная, статуи каких-то древних магов украшают углы. Пышно, со вкусом и, наверное, жутко дорого. Интересно, сколько стейков можно было бы купить на стоимость одного этого кресла?
— Добрыня Добрынин, — произнесла Магнолия, глядя на меня поверх очков. Красавица, что и говорить; я бы даже милфой в самом соку её назвал. Так вроде их в этом мире кличут? Хотя у милф дети должны быть… У неё без понятия. Короче, подняла она на меня глаза, оторвавшись от бумаг. — Проходите, садитесь, — кивнула на стул.
Остальные преподы с нами на «ты» общаются: то ледяным шариком запустят, как Сергеевна, то отругают. А вот директриса и члены Совета — жуть, какие вежливые. С одной стороны, приятно, а с другой — интересно, долго ли их маскировки хватит, и что под ними скрывается.
— Думаю, вы понимаете, что нам всем уже прекрасно известно, что произошло вчера, — начала Онегина, как только я осторожно уселся на скрипящий стул.
— Разумеется, — кивнул я, уловив аромат печенья в вазочке на её столе.
Она заметила мой взгляд и слегка улыбнулась:
— Угощайтесь.
Но я воздержался: аппетит перед ужином перебивать не хотелось, да и такими крошками настроение только портить.
— Что ж… — милфа окинула меня любопытным, но строгим взором. — Пусть это не совсем моя прерогатива, но я считаю своим долгом предупредить вас: в нашей академии на данный момент учатся тринадцать человек, связанные с Родом Радугиных теми или иными узами.
Оу, а вот это уже поворот! Хорошо, что я об этом хотя бы сейчас узнал. Настолько неожиданно, что аж кулаки сжались сами собой.
Дальше я особо её не слушал: Магнолия вещала предсказуемые речи о том, что войн в стенах академии она не допустит, и если я вдруг решу скрестить шпаги с Радугиными на дуэли, то всё должно обойтись без летальных исходов. Всех остальных, видимо, тоже предупредила.
— Вы только об этом со мной хотели поговорить? — от таких новостей я даже о беконе думать перестал. Вдруг пирога захотелось вместо сэндвича.
— Да, — кивнула красавица и вздохнула так, что пуговица на блузке едва не отлетела. — Если вы меня поняли, то можете быть свободны.
Я аккуратно поднялся, чтобы ничего тут не разнести.
— Так точно, Магнолия Александровна, всё понял! Обещаю, в Академии никто не умрёт, — сказал я с серьёзным видом. — Ну, от моих рук точно нет, — обещания надо давать с умом, как юрист, и каждое слово взвешивать.
— Постойте, вы сказали, в Академии никто не умрёт? Это как понимать? — милфа с подозрением прищурилась, когда я уже стоял возле двери.
Но поздновато она спохватилась: я шагнул в коридор, и дверь за мной захлопнулась.
После такой беседы самое время в пекарню за пирогом отправиться и хорошенько обдумать. Вообще, пекарня — идеальное место для размышлений. Почему там не проводят деловые встречи? Пироги кого угодно на выгодную сделку скрутят!
Но едва я выбрался от директрисы, как заметил через окно сестрёнку, сидящую на скамейке внизу. Она с остервенением уплетала мороженое. Пара секунд — и я уже рядом, будто молния. Ну ещё бы, откуда у неё мороженого целая банка, да не одна?
— Мария Валерьевна, а ты случайно не за покупками бегала? И когда успела, если не секрет? — плюхнулся я рядом на скамейку и принюхался. Моё любимое фисташковое мороженое.
— Днём выходить можно, мы же не в тюрьме. Это по ночам комендантский час ввели, — мелкая выглядела недовольно.
— В чём дело, Маша? — выхватил у неё вторую банку мороженого.
Маша, само собой, вспылила, но не из-за мороженого. Как и думал, её мучили войны, в которые наша семейка вляпалась.
— Да послушай же ты, — пришлось её слегка встряхнуть, чтобы вернуть с небес на землю, — не можем мы сейчас в Пермь вернуться. Дома и без нас справятся, а нам учёбу заканчивать надо.