— Начальник, мы не бросим вас! — пробасил один здоровяк с белесыми волосами, сжимая автомат, и тотчас его поддержали ещё двое-трое бойцов.
Однако никто и не подумал сдвинуться с места. Дмитриевич только покачал головой:
— Вы все ненормальные, — процедил он.
— Так сколько их там? — поинтересовался один из наёмников. — Они же не могли прийти отрядом больше нашего? И надо проверить, не взяли ли дом в кольцо.
— Один… Там всего один человек, — пробормотал Геннадий, взмокший так, будто пробежал стокилометровый марш-бросок. — И это, чтоб вы понимали… моя мама. Вообще не представляю, как она узнала, где я нахожусь. Но у неё характер — будь здоров! Я ведь не просто так хотел вас предостеречь… Она вдова военного и, сами знаете, мать военного в отставке.
После тяжёлого вздоха он все же распахнул дверь. На пороге стояла крохотная, но удивительно бойкая старушка с копной седых кудрей, пухленькая и румяная. На ней красовалось платье в горошек, а губы и ногти были выкрашены по последней моде. В руке старушка сжимала тросточку, и было очевидно, что это далеко не опора для ходьбы — бегала она превосходно, как для своих лет, а тросточка предназначалась в основном для охоты на шалунов. По крайней мере, раньше она сама так говорила.
— Мамулечка… привет. А ты что тут делаешь? — осторожно начал Геннадий. — Я ведь обещал: как только освобожусь с работы, сразу к тебе приеду.
— Ах ты мой одноглазый проказник! — проворковала она в ответ. — Когда же ты поймёшь, что мама сама решает, куда и когда ей явиться! А ну-ка, бери мою сумочку, а то я совсем запыхалась с дороги, — и протянула ему багаж, увесистый, как полтонны кирпичей.
— Господи, мам, что у тебя там слон, что ли, сидит? — Дмитриевич аж глаза выпучил. — Да и вообще, как ты узнала, где я?
— Да мать имеет право всё знать! Я давно поставила в твои ручные часы небольшой маячок. А потом думаю, чего это сыночек мой живет в таком хорошем районе и меня в гости не зовёт? — при этих словах она внезапно стукнула его тросточкой. — А теперь давай открывай мой чемодан и соображай мне виски со льдом, да побыстрее!
Не обращая внимания на стоящих вокруг наёмников, мама босса вальяжно прошла в дом, окидывая взглядом интерьер:
— Ну я точно узнала твой дом: у него крыша в форме танка, — заговорщически прищурилась она. — Ты же у меня армейский фанат, сынок. Хотя почему танк розовый? Считай, это явно какой-то прокол на документации. Всегда ведь путался ты у меня в документах!
В этот момент Геннадий, чуть ли не отчаявшись боролся справиться с проклятым замком чемодана, ведь тот туго шел из-за того, что чемодан был набит до отвала. Его наёмники, обступив его полукругом, сначала тихонько потешались, глядя на его суровую возню с железным противником. Но как только Геннадий сумел, наконец, «взломать оборону» чемодана, тот в буквальном смысле взорвался пирожками, и эти душистые бомбочки полетели во все стороны и обрушились на голову Дмитриевича мощным продовольственным ливнем.
Злополучный начальник едва удержался на ногах, стараясь не потерять равновесие, хватаясь за чемодан так, будто это была последняя опора в суровом мире. А бойцы, забыв о серьёзном облике, тут же заржали во весь голос.
— Ничего себе, мам, ну ты даёшь… — только и выдавил из себя Геннадий, ошарашенно оглядываясь на фонтан пирожков и проводя рукой по голове.
Но она в этот самый миг — дама пусть и немолодая, но внушающая священный трепет одним лишь взглядом, уставилась на целую армию наёмников, вооружённых чуть ли не танками, и недоверчиво прищурилась:
— И что это за молодёжь у нас тут такая стоит? Бывшие сослуживцы моего Геночки? И с каких это пор вы привыкли бардак разводить? А ну-ка быстро в строй выстроились, тряпки в зубы засунули и швабры похватали! Сейчас тётя Роза покажет, что значит настоящая дисциплина, раз уж в армии не научили.
Сказано это было таким тоном, что у присутствующих сразу пропало всякое желание спорить. Все пришли к единодушному выводу: чем быстрее они очистят помещение до блеска, тем скорее им удастся улизнуть. Не заставляя себя упрашивать, бойцы мигом схватили ведра, швабры, тряпки и прочие инструменты для уборки и кинулись отчаянно отдраивать хату. Они понимали: пока всё не заблестит, эта «милая» старушка их не отпустит.
Когда огромная команда наёмников наконец довела помещение до сверкающего блеска, все мигом расселись за столом, уплетая за обе щеки румяные пирожки и обжигаясь горячим чаем. Мать их начальника, как истинная золотая жила семейных преданий, тут же оседлала волну воспоминаний и принялась с неподдельной экспрессией повествовать о своей яркой юности, щедро приправляя рассказ шутками.