Поле битвы уже превратилось в хаос: редкие перестрелки сменились ожесточёнными ближними схватками, да и Одарённые демонстрировали всю мощь своей магии. На усыпанной телами земле, то и дело, вспыхивали изумрудные и пурпурные всполохи, а магические вихри накрывали бойцов волнами разрушительной силы.
Распутин только что хладнокровно расправился с десятком элитных гвардейцев, используя свой Дар управления телами — их сердечные клапаны мгновенно сомкнулись и заросли. С другими Одарёнными всё шло в зависимости от их ранга: наёмные маги падали быстро, а вот с представителями Рода Муриных приходилось повозиться.
Даже до начала битвы лицо Григория выражало явное недовольство. Сейчас же, нахмурившись, он наблюдал за своим отцом, который с необузданной яростью крушил врагов одним сокрушительным ударом ноги, превращая грудные клетки противников в кровавое месиво.
— Нахрена мы вообще сюда приперлись, — мрачно произнес Григорий посреди поля битвы, бросив взгляд на башню. — Подумаешь, война… Ведь сражения идут не только здесь.
С самого начала Распутин противился этому походу к проклятой горе. Мысли о друге не давали ему покоя: ему казалось, что они топчутся по костям Добрыни.
— Гриша, пригнись! — выдернул его из размышлений крик брата.
Вместо этого Григорий молниеносно развернулся, перехватил летящее копье и переломил его пополам. Его яростный взгляд нашел метателя, и Распутин активировал руну на руке. Вражеский воин начал стремительно стареть на глазах: волосы поседели, зубы посыпались, суставы скрутило, лишая его всяких сил.
— Зачем ты тратишь энергию на обычного солдата? — подскочил брат с ухмылкой. — Такие заклинания лучше приберечь. Потом намучаешься восстанавливать силы.
— У меня сегодня энергии навалом, — Гриша бросил на родственника выразительный взгляд и резко дернул его вниз.
Боевой снаряд со свистом пролетел над их головами и взорвался где-то позади. Брат, распластавшись на земле, хмыкнул:
— Да, энергии у тебя дофига, только какая-то она злая.
— А мы сюда не танцевать пришли, — Григорий поднялся, вытаскивая артефактный арбалет. — Чему радоваться? Мой друг сейчас жизнью рискует, а мы здесь торчим. Могли бы помочь ему в битве против войска сынка Мурина.
— Ладно, тогда давай лучше побыстрее разберемся с этими, — предложил брат, хлопнув Гришу по спине и кивнув на башню.
— Побыстрее? — Распутин саркастично сплюнул. — Мы даже к стене толком не пробились. Но ты прав: рано или поздно мы это закончим. Я туда доберусь. Надо же куда-то девать всю эту энергию.
Григорий тщательно зарядил арбалет, наполняя каждый болт магической энергией. Они с братом переглянулись и, не медля ни секунды, бросились обратно в пекло сражения. «Держись, Добрыня,» — мысленно обратился Григорий к другу, — «Я выполнил твою просьбу. Ведь друзья должны доверять друг другу и уважать решения каждого. Только не вздумай умереть до моего возвращения — я еще успею тебя подлечить».
Немного позже
Под наспех сооруженным навесом сидел граф Распутин, потягивая горячий чай. Даже в минуты затишья он не снимал своих доспехов. Совсем недавно его покинули двое братьев после обсуждения тактики боя. Сражение всё ещё продолжалось, хотя обе стороны взяли короткую передышку. Граф находился на распутье — время поджимало, и нужно было решить, какой следующий козырь достать из рукава.
— Отец! — тяжелые шаги нарушили тишину. Под навес вошел один из его сыновей.
— Что случилось? — не отрывая взгляда от вражеских укреплений, спросил граф. Казалось, он был полностью погружен в свои стратегические размышления.
— Хочу поговорить о Добрыне, пока есть время, — произнес Григорий, усаживаясь напротив отца.
— К чему этот разговор? У каждого свой путь. Он сделал выбор, и я не понимаю, зачем возвращаться к этой теме.
— Может, стоит присоединиться к нему, пока не поздно? Какая разница, где сражаться — здесь против Муриных или там? — Григорий выглядел измотанным, его доспехи были покрыты грязью и кровью.
— Хорошо, что решения в нашей семье принимаю я, — неожиданно рассмеялся граф, отпивая чай. — А ты, сынок, пока не дотягиваешь до моего уровня стратега.
— Я и не претендую, — проворчал Григорий, но во взгляде читалось уважение к отцу.
Наконец граф оторвался от созерцания стен и посмотрел на сына с хитрой усмешкой:
— Ты же понимаешь, что твой друг не так прост, как казалось? Не беспокойся за него. Он сам выбрал свой путь, имел полное право. Если справится — прогремит на всю Империю, получит такое будущее, о котором и не мечтал. А сражений впереди еще немало — такова жизнь воина. Заманчиво звучит, не так ли?