– Дятел! Сеть! – крикнул Уилл.
Дятел кинул новую сеть и накрыл ею оборотня. Уильям подбежал к пойманному зверю, который уже пришёл в себя, обернулся волком и пытался вырваться. Уилл уселся на волка, придавливая его к земле, ощущая бугрящиеся и перекатывающиеся под шкурой мышцы. Если дать ему ещё немного времени, он обязательно вырвется и перегрызёт их всех. Но Уилл не дал ему ни мгновения. Быстрыми ударами ножей, он вскрыл оборотню горло, и продолжал бить изо всех сил. Он бил до тех пор, когда волк не перестал дёргаться, но и тогда сразу не остановился.
– Прошу прощения, господин, но вы победили, – сказал сидячий рядом Сыч.
Уильям остановился, тяжело дыша, и уставился на свои окровавленные руки. Зверь под ним не шевелился. Уилл перевёл взгляд на Сыча, который сидел рядом и примерялся, как бы достать нож из лопатки, но всё никак не мог дотянуться.
– Повернись.
Сыч молча повернулся. Уилл быстрым движением вытащил нож, парень зашипел от боли. Нож отлетел в сторону.
– Ничего, залатаем, – Уилл повернулся к Дятлу, самому молодому охотнику из всего его клана. – Как Воробей?
– Мёртв, господин.
– Плохо, очень плохо, – весь клана Уильяма состоял из компьютерных персонажей и, в отличие от игроков, после смерти они уже не воскрешали. Смерть для них была окончательна и бесповоротна. Поэтому смерть любого члена клана очень сильно сказывалась на общей силе клана. Теперь их осталось двадцать, включая самого Уильяма. – Надо формировать отряды по пять охотников, и смазывать ядом всё оружие, а не только лучших охотников. Получиться дорого, но нельзя пренебрегать лишним шансом в борьбе с монстрами, иначе от людей ничего не останется. Мы защита человечества.
– С вашего позволения, господин, стоило взять с собой Коростеля.
– Мы не можем вечно полагаться на чародея! Конечно, было бы хорошо иметь в клане несколько волшебников, чтобы каждая охотничья группа ключала своего.
Из кустов в это время вышел Коростель, презрительно посмотрел на окровавленное тело Воробья, приблизился к Сычу с Уильямом и присел рядом. Он посыпал рану Сыча порошком из маленького мешочка, который сразу исчез, отправившись в инвентарь, прошептал несколько слов и рана начала медленно затягиваться.
– Посиди несколько минут, не шевелясь. День поболит и останется шрам. Мышцы срастутся, и к руке вернётся подвижность. – Коростель повернулся к Уильяму. – Господин, мы слишком засиделись в этих краях. Клан не растёт и не развивается. А, кроме того, здесь негде обучать волшебников. Нужно отправиться хотя бы в Замок восьми мостов. Это не так далеко, дней десять пути. А там есть филиал гильдии магов и, возможно, мы найдём там новобранцев.
– Ты конечно прав, Коростель, но Гримм всё ещё прячется где-то в этих местах, и я не успокоюсь, пока не разделаюсь с ним.
– Что он такого сделал вам, господин?
– Он – оборотень, дрянь и грязь этого мира! И мы, охотники, очистим мир даже от таких бессмертных ублюдков как он. В конце концов, на одного бессмертного всегда найдётся другой бессмертный.
– Вы один такой в нашем клане, а нас – двадцать, – Коростель перевёл взгляд на труп Воробья и поправился: – Теперь уже девятнадцать, и мы вполне можем умереть раз и навсегда. Замечу, господин, что в кланах всё обычно ровно наоборот. Как правило, клан полностью или почти полностью состоит из бессмертных, и лишь двое-трое подобных нам приняты за свои особые умения.
– Бессмертие – не панацея, мой друг. Бессмертного можно обездвижить, пытать и лечить днями напролет.
– Лечить?
– Конечно, – Уилл улыбнулся, и в этот момент его улыбка напоминала звериный оскал оборотня. – Мучить бессмертного болью до тех пор, пока он ни сойдёт с ума. Жаль я раньше об этом не подумал. Бессмертный может рехнуться и от бесконечных перерождений, если повезёт. Если нет – можно довести его до первого уровня и отправить на пересоздание героя. А при наличии одного особого артефакта, можно отправить бессмертного в долгий сон. И тогда он вернётся в мир только год спустя. У нас его нет, и тут ты скорее прав, Коростель. Имеет смысл убраться из этих краёв, поискать Око Морфея, а потом найти Гримма, а заодно и других подобных ему бессмертных. И всё-таки он меня беспокоит.