«Ты ведь понимаешь, что если умрёшь в игре, то воскреснешь?» – раздался в голове голос, по которому я уже начал скучать.
– Не успел осознать, – огрызнулся я. – Всё произошло так быстро, и выглядит таким реальным.
«Добро пожаловать в игры будущее».
– Только в приветствиях вы и дружелюбны. Добро пожаловать, не стесняйтесь, проходите внутрь, будьте как дома. Но стоит только открыть дверь, как оказываешься в замкнутом пространстве наедине с голодными крокодилами.
«С волками!» – голос рассмеялся. – «С волками! Это всё-таки, Волчья впадина, Гримм».
– Если ты такой умный, то подскажи, где здесь трактир? Обычно в таких местах пасутся неписи, жаждущие загрузить героя своими проблемами.
«Правая от тебя дорога, второе здание слева. Не промахнёшься»
Промахнуться действительно было невозможно. Во всех окнах первого этажа ярко горел свет, а гвалт, крики и ругань были слышны даже на улице. Один пьянчуга храпел, лёжа под окнами, ещё один отливал на угол здания, и двое мужчин, обнявшись, уходили прочь, попеременно заваливаясь и чуть не падая то влево, то вправо. Ну, и конечно, над дверью висела большущая, просто огромнейшая деревянная вывеска, вырезанная и раскрашенная: «Полная кружка. Еда, выпивка, ночлег».
Большая часть столов в трактире была занята. Здесь сидели и выпивали после рабочего дня и рабочий люд, и стражники, и несколько сомнительных личностей, прячущих лица под капюшонами да за повязками. Кто-то спорил, кто-то что-то бурно обсуждал, иные хмуро и молчаливо приговаривали кружку за кружкой. В воздухе витал хмельной дух, аромат свежего хлеба и жареного мяса, а также запах мужского пота, как в раздевалке после футбола. Но сейчас вся эта кутерьма была мне до лампочки. Я подошёл сразу к барной стойке, сложенной из толстых брёвен. В фэнтези играх в таких местах всегда стоят хозяйка или хозяин заведения, словно в фэнтези не изобрели экономику и не придумали должность администратора.
– Голос, а почему я не вижу ни имён, ни ников, ни уровней?
«Сейчас узнаешь».
– Как-то не обнадёживает.
Толстая приземистая баба лет пятидесяти, в сером с сальными пятнами, но без единой дыры, фартуке, обратила на меня внимание.
– Что желаете, Гримм? – спросила она, повернувшись. На правой щеки толстухи располагалось четыре коричневые борозды – шрамы от когтей зверя, вероятно, волка. Вся правая часть её лица была как парализованная и при разговоре практически не шевелилась.
– Вы знаете меня?
– Конечно, я была в круге призыва.
– Понятно. Как вас зовут?
– Дранная Марта.
– Да? Хорошо. Послушайте, госпожа… Дранная Марта, у вас не найдётся для меня какого-нибудь задания, поручения или дела, в котором я мог бы оказать вам посильную помощь?
Толстуха улыбнулась своими крепкими белыми, но кривыми зубами, и ответила:
– Нет, Гримм.
– Что? – Я опёрся руками о барную стойку, наклонился над ней, и снова удивлённо протянул: – Чтоооо?!
– У меня есть муж, братья, сестра и дети. О чём-то важном я попрошу сначала их. Есть стража, охотники и герои. Их я попрошу о чём-нибудь опасном. У меня есть друзья, завсегдатаи трактира и члены городского совета, которые также могут помочь мне в чём-нибудь. А что можешь ты, Гримм?
– Но я герой! – запротестовал я.
– Пока что только на словах, Гримм. Сейчас для всех жителей Волчьей впадины ты ничего из себя не представляешь.
Я шокировано замолчал. Голос в моей голове захлёбывался смехом. Да как так? Это же игра, чёрт её дери! Не понимаю. Думай, Гримм, думай. Должен быть выход и из этой ситуации. Мне нужен совет.
– Как мне исправить ситуацию.
Разноголосица в таверне затихла, все посетители замерли, прислушиваясь, и, в этой хрустальной тишине, Дранная Марта сказала:
– Убей своего первого волка.
– Убей.
Я повернулся на голос, направо. Это был седой мужик в мешковатой одежде, чёрный от въевшейся в кожу земли. Произнося это, он улыбался почти беззубой улыбкой.
– Убей.
Теперь я повернулся налево. Стражник в потёртом кожаном нагруднике с повернутым набок носом скалился и сам был похож на волка.
– Убей.
– Убей!
– Убей! Убей! Убей!
Я повернулся к залу трактира – все посетители скандировали одно и то же слово, стучали по столам деревянными кружками, и пиво хлестало в разные стороны, на одежду, грязные злые лица и суровые бороды жителей этих мест.