Однако советская критика встретила эту пьесу враждебно, в штыки. Почти все главные газеты эту пьесу назвали белогвардейской, враждебной, а автора – скрытым врагом Советской власти. Такие обвинения были опасны, так как на этом основании чекисты могли завести уголовное дело на писателя. Однако Булгаков надеялся, что громкая слава спасет его от тюрьмы.
Когда Сталин со своими людьми в темно-зеленых кителях появился в ложе, все зрители стали поглядывать наверх. Затем раздались жидкие хлопки, но публика не поддержала их. Это задело нового вождя, и в груди вспыхнула злоба, а впрочем, он быстро успокоился, так как знал настроение интеллигенции. Сталин продолжал улыбаться, гладя свои пышные усы. В зале свет стал тусклым, зато сцена с декорацией – гостиная комнаты с дорогой мебелью и новогодней елкой – ярко осветилась. И по залу плыла классическая музыка.
Все смотрели пьесу затаив дыхание, лица зрителей светились, словно они сами очутились в той эпохе, хотя после госпереворота минуло всего девять лет. Сталин обратил на это внимание, сверху разглядывая лица людей, которые не любили его. И первым желанием было запретить пьесу. Но после раздумий вождь успокоился.
Когда на сцену опустились массивные бордовые шторы, публика с восторгом стала аплодировать. Актеры в красивой военной форме царской армии предстали пред зрителями. Между ними стоял счастливый седой Станиславский в пенсне. Было такое ощущение: всё это происходит в прежней России. Из зала стали кричать: «Автора! Автора!» Волнуясь, Булгаков вышел на сцену и стал с краю, но главный режиссер позвал его к себе. Сталин и его окружение тоже поднялись. Люди не хотели покидать зал, ведь на улице их ждала голодная Советская Россия. И тут Булгаков увидел улыбающегося вождя, который сдержанно хлопал. Внешне он имел лицо доброго человека.
Так в сорок лет Булгаков стал знаменитым автором. Он получил признание не только среди интеллигенции, но и среди образованного рабочего класса. К Булгакову пришла не только слава, но и большие гонорары. Теперь появилась уверенность, что он сможет купить отдельную квартиру и в тиши будет писать новые романы и пьесы, а лето проводить на берегу Чёрного моря.
НОЧНОЙ РАЗГОВОР
Когда Сталин со своей свитой – Молотовым и Кагановичем, а также маршалом Ворошиловым вернулись в Кремль на черных автомобилях, в гостином зале их ждал ужин из разных деликатесов и лучшие водка и вина. За столом говорили обо всем, даже о женщинах, и порой рассказывали непристойные анекдоты. Каждый старался угодить вождю. Каганович был шутником, мог развеселить кого угодно, а Молотов был в словах сдержан, зато начитан и мог дать хорошие советы. Он мог работать сутками, сидя за столом, и не зря Ленин назвал его «каменной жопой».
Спустя два часа товарищи разъехались по домам, а Сталин вернулся в свой кабинет. Как обычно, он ложился поздно и просыпался ближе к полудню. Вождь уселся за массивный черный стол, раскрыл папку и стал читать различные документы и донесения. Одна из бумаг очень заинтересовала его. Она поступила от Ягоды – начальника НКВД. «Дорогой Иосиф Виссарионович, мои сотрудники (чекисты) получили сведения от надежных агентов, что писатель Булгаков уже два года как пишет роман о дьяволе. Есть подозрения, что это политический роман, так как в образе дьявола скрыт образ не то Ленина, не то Сталина. Мы установили за ним наблюдение. О том, что писатель плохо относится к рабоче-крестьянской власти, он этого не скрывает в беседе со своими друзьями». Прочитав это, Сталин написал снизу: «Пока его не трогать, продолжать наблюдение. Меня интересует его роман о дьяволе. Сталин». Это донесение взволновало генсека: когда известный писатель пишет о тебе роман и представляет тебя в образе дьявола – это слишком опасно. Ему было известно, что художественное произведение оказывает на людей сильное воздействие, и таким тебя запомнят в истории. Сталин закурил трубку. Затем стал ходить по комнате, говоря себе: «Неужели этот подлец смеет поднять руку на меня? Может, расстрелять его, объявив врагом народа?» Он ходил по комнате в слегка скрипучих сапогах, выпуская клубы дыма. Вдруг остановился у картины на стене, где были изображены лес и голубая река. «Нет, пока трогать нельзя, иначе интеллигенция сделает его своим символом, как мученика Христоса. Тем более его имя сейчас гремит. Да и пока нет достоверных сведений, обо мне ли роман. Надо это проверить».