— От этого ещё никто не умирал. Но опозорится он знатно. Да так, что весть о его позоре мигом разлетится по всему Муриму.
— Наша сестрёнка Дандан будет отомщена.
— Верно, а теперь ставь бутыль и пойдём. Нам ещё надо выспаться перед турниром…
Спустя пару минут, я снова остался один. О незваных гостях напоминал лишь запах жасмина, витающего по комнате, да бутылка дорого вина у края кровати.
— Брат Чень! Брат Чень! Пора вставать!
Услышав радостные вопли брата Минга, я нехотя приоткрыл один глаз.
Сквозь распахнутое окно прямо в лицо светило доставучее солнце. Оно ластилось ко мне, словно драная кошка к аллергику, и так и норовило «забиться» в нос. Не выдержав подобного издевательства, я приподнялся на локтях, отвернулся от этого долбанного окна и что есть сил чихнул.
— Брат Чень, я вхо…
Следующие слова брата Минга потонули в грохоте и треске.
Я же посмотрев на выкорчеванные корнями входную дверь, лишь тяжело вздохнул и поудобнее уселся на кровати.
— Брат Минг, ты там как?
— Хорошо, брат Чень, но будить тебя я больше, пожалуй, не буду.
Убедившись в том, что брат Минг цел, я свесил ноги с кровати, ещё раз посмотрел на ненавистное солнце, припомнил ночные события и нехотя начала одеваться.
Если уж мастер Шень послал за мной брата Минга, значит, все остальные уже собрались и готовы были выдвигаться. Так что и мне, как ещё одному участнику турнира, следовало поторопиться. И хотя переться на этот самый турнир у меня не было никакого желания, отказаться от этой чести я по понятным причинам не мог. Это там, на Земле, ослушавшись старших, я мог получить тумаков или в крайнем случае отправиться в детдом, здесь же за отказ следовать заветам секты меня тут же выпишут из Мудан и мигом определят в местные чушпаны. Так что выход у меня один: идти на центральную площадь Небесного кряжа и там под радостные выкрики толпы бить чужих детей. Ну прямо не жизнь — а мечта среднестатистического учителя средних классов.
С этими невесёлыми мыслями я ещё раз потянулся и приступил к утреннему туалету. На скорую руку почистил зубы расщеплённой на конце мятной палочкой. Закинул в рот несколько гроздей сухофруктов. Нацепил халат. И даже уже было собрался покинуть свой гостиничный номер, как вдруг взгляд сам собой зацепился за ту самую бутыль, стоящую у кровати.
Поначалу я хотел оставить её в комнате и разобраться с ней потом, но при взгляде на пустой проём вместо двери эта мысль уже не казалась мне столь разумной. Ведь теперь любой желающий, проходя мимо моей комнаты, мог отведать дорогущего хуашаньского вина и тем самым прибавить мне ещё целую кучу проблем. В конце концов, я ведь не знаю, чего там девчата из Эмэй намешали в эту бутыль? Вот траванётся ей какой-нибудь особо любопытный бедолага, а мне потом отвечай. Нет, оставлять её здесь нельзя.
Всё для себя решив, подхватил одной рукой бутыль дорогого вина и отправился вместе с ней на выход. Выкину где-нибудь по дороге.
Выкинуть по дороге не получилось. Стоило мне выйти из комнаты и спуститься на первый этаж постоялого двора, как жизнерадостный и сияющий, будто начищенный унитаз, мастер Шень тут же взял меня в оборот. Ещё не успев раскрыть рта, я тут же был отправлен на задний двор постоялого двора к братьям по секте, где и занял место в хвосте уже сформированной колонны. А ещё через минуты мы стройной шеренгой под предводительством Второго столпа выдвинулись к центру города. Ну или попытались…
Стоило нам покинуть пределы постоялого двора, как мы тут же оказались увлечены бурным людским потоком. В этот-то момент я и понял, зачем мастер Шень устроил все эти построения в стиле знакомых мне со школьных годов весёлых стартов. Чувствую, не будь их и окажись мы порознь, нас бы тут же разметало по этому людскому потоку. А так мы видели спины друг друга и знали, куда идти.
Хотя и без этого знания мы бы вряд ли заблудились, потому как вся эта людская река текла к тому же самому месту, куда мы так спешили. Ощущение было такое, словно каждый житель Небесного кряжа взял на себя обязанность побывать на сегодняшнем турнире. И не просто побывать, а занять при этом лучшее для просмотра место. Они буквально ломились вперёд, словно стадо «подснежников» в качалку, в начале мая. И что самое ужасное — из-за всей этой толкучки я никак не мог избавиться от прихваченной с собой бутылки вина. Бросить её посреди дороги я просто не мог — в таком случае её бы точно кто-нибудь подобрал. Ну а разбивать её вдребезги посреди такого людского моря было себе дороже — на её осколки мог кто-нибудь напороться. А ведь среди этой кучи зевак есть и дети.