Сабина Йордански казалась самой обычной жительницей Кёльна: открытой, веселой и дружелюбной. Ей было двадцать шесть лет, и последние четыре года она проработала в парикмахерской. В период, предшествовавший смерти, она ни с кем не встречалась, что было, судя по всему, не очень типично для нее. В ночь смерти ее видели разговаривающей с тремя парнями, но после тщательной проверки полиция исключила их из списка подозреваемых. Группа из шести девушек посетила той ночью четыре бара. Все выпивали, но ни одна из них пьяной не была. Около двух ночи подруги проводили Сабину до дома на Гереонсваль и распрощались. Прохожие на улице были, но никто конкретно им не запомнился. Никто не видел, как Сабина входила в квартиру, но все считали, что именно так она и сделала.
Девушку нашли полураздетой на следующее утро всего в двух сотнях метров от дома, задушенной красным галстуком, оставленным на месте преступления. Из правой ягодицы было вырезано 468 граммов мышечной ткани. Смерть наступила вскоре после того, как подруги расстались. Ее либо кто-то поджидал на месте, либо следил за группой подобно льву, рассчитывающему, что жертва отобьется от стада.
Сабина Йордански была простой жизнерадостной девчонкой без особых комплексов, не требовавшей от жизни слишком многого. Фабель, не отрываясь от сандвича, принялся рассматривать фотографии с места преступления. Крупные белые ягодицы Сабины были обнажены. Багровый цвет продольной зияющей раны смотрелся особенно зловеще на фоне белизны кожи. Шольц был прав: убийца вырезал кусок уверенным и отработанным движением — не примерялся и действовал точно и расчетливо. Этот парень знал, что делает. Фабель вдруг поймал себя на том, что жует сандвич, разглядывая снимки изуродованного тела, и опешил — в кого он превратился?
Он закрыл папку, быстро доел сандвич и выехал на автостраду, ведущую в Кёльн.
5
На лице Ансгара было написано страдание. Он сел, понимая, что собирается сделать, и уговаривал себя остановиться. Он знал, что в его жизни были минуты слабости. Как, например, сейчас, когда до начала его смены в ресторане оставалось всего полчаса.
Оказавшись за компьютером, он пообещал себе, что не станет заходить на этот сайт. Он обещал себе это и в прошлый раз. И в позапрошлый. Но экран монитора снова недобро замерцал, открывая Ансгару окно в другую реальность, туда, где царили хаос и вседозволенность.
Ансгар опустил пальцы на клавиатуру — он все еще мог выключить компьютер и уйти. Он из всех сил пытался взять себя в руки и устоять перед искушением. Карнавал приближался. А во время карнавала… все позволяли себе всё. Но маленький экран таил в себе особую опасность: он позволял хаосу в его душе соединиться с хаосом совершенно иного порядка — внешним и всеобщим хаосом. Ансгар понимал, что эти виртуальные эффекты не только не утоляют его аппетит, но, напротив, возбуждают еще больше, делают буквально зверским.
Руки дрожали от сладостного предвосхищения, отвращения и страха. Он набрал адрес сайта и не удержался от стона при виде появившихся на экране изображений женщин, изображений плоти.
И кусающих зубов.
6
Первое, на что Фабель обратил внимание при встрече с комиссаром уголовной полиции Бенни Шольцем, был беспорядок в кабинете. Трудно было не заметить и огромную голову из папье-маше, лежавшую в углу. Фабель невольно то и дело бросал на нее взгляд, стараясь понять, что бы это могло быть. В конце концов он решил, что это американский лось.