— Не просто гипотеза. Думаю, что пара случаев может быть связана с ним напрямую.
— А может, и нет… — Шольц не скрывал своих сомнений. — Их ничто не связывает, кроме того, что они произошли во время карнавала.
— Так что за случаи? — заинтересовался Фабель.
— В две тысячи третьем году нашли мертвой девушку по имени Анн-Мари Кюпперс. Ее забили до смерти. Убийца, впав в нечеловеческую ярость, еще и голову ей отрезал.
— Но по крайней мере ее не душили, — возразил Шольц. — Да и ничего из тела вроде не вырезали. Даже нижнее белье было на месте и вообще не тронуто.
— Вы сказали, что была связь с карнавалом, — сказал Фабель. — Ее убили в «бабий» четверг?
— Нет… — ответила Тансу. — На следующий день. Я дам вам копию двух отчетов.
— А что со вторым?
— Нападение было совершено именно в «бабий» четверг. В тысяча девятьсот девяносто девятом году. Молодую студентку Веру Райнарц, изучавшую медицину, избили, изнасиловали и пытались задушить — внимание! — мужским галстуком.
— Она выжила?
— Да. А самым жутким было то, что нападавший оказался клоуном. Я имею в виду — он был одет в карнавальный костюм клоуна.
Фабель задумчиво потер подбородок.
— Найти здесь связь очень заманчиво. Но вы говорите, что девушку изнасиловали, а наш убийца не вступает в половой контакт. Тогда нашли семя?
— Да. Но самым решающим для меня моментом является даже не попытка задушить с помощью мужского галстука. На ее теле было полно следов от укусов!
— Интересно, — оживился Фабель. — Вы, конечно, связывались с жертвой?
— Увы, — вздохнула Тансу. — Здесь снова тупик. Вера Райнарц бросила Кёльнский университет и примерно через год после нападения вообще исчезла из поля зрения.
— Но у нас наверняка должен быть ее новый адрес, — удивился Фабель. — Она же обязана зарегистрироваться в полиции, если переехала в другой город.
— Никаких следов женщины с таким именем. Но я продолжаю поиски.
— Может, она уже умерла. Разве ее не разыскивали как пропавшую без вести? — спросил Фабель.
Крис тем временем сварил всем кофе и передал Фабелю кружку с изображением клоуна и надписью «Кölle Alaaf!». Фабель знал: по-кёльнски это означало «Да здравствует Кёльн!».
— Она не умерла, — пояснил Крис. — Она изредка пишет родителям, чтобы сообщить, что жива и здорова, но живет, по ее собственному выражению, «совершенно иной жизнью». На письмах нет обратного адреса, но почтовые штемпели кёльнские. Родители живут около Франкфурта, и она сама родом оттуда.
— Хорошо, — подытожил Фабель. — Думаю, что в версии Тансу, предполагающей связь с одним или даже двумя делами, что-то есть. Давайте сосредоточимся на розыске Веры Райнарц.
— А что еще вы сделали перед отъездом? — поинтересовался Шольц.
— Я составил психологические портреты.
— Если вы имеете в виду убийцу, то, естественно, мы это тоже проделали, — помрачнел Шольц.
— Нет, речь идет не об убийце. Я попросил составить социально-психологические портреты жертв. Насколько я понимаю, вы проверили, что у них может быть общего.
— Да. Насколько нам удалось выяснить, их пути никогда не пересекались. Если, конечно, у вас нет другой информации.
Фабель обезоруживающе улыбнулся:
— Послушайте… Я сделал это вовсе не потому, что видел какие-то ваши недоработки. Просто вы обратились ко мне за помощью, а свою домашнюю работу я привык выполнять самостоятельно. И мой подход может отличаться от вашего.
— Справедливо, — согласно кивнул Шольц.
— Я знаю, что вы проделали аналогичную работу, — продолжил Фабель, — но все равно заказал психогеографический анализ.
— Да… мы тоже сделали его. Но поскольку убийств было всего два, наши аналитики сказали, что этого мало для выявления модели поведения. Однако они считают, что сфера его действий ограничивается районом Альтштадта.
— А вы обратили внимание на то, что поблизости были церкви? — спросил Фабель.
— Да, мы заметили это, однако не сочли достаточно важным. В Кёльне очень много церквей. Если бы здесь было что-то связано с религией, то тогда скорее фигурировал бы Кёльнский собор. Именно он является сердцем города, и к нему сходятся все улицы. Вы считаете, что здесь как-то замешан религиозный мотив?