Это были сорок секунд, когда ни образ Золушки, ни образ Мая, не царапали мне сознание. Когда я был свободен от них.
- Гери Диттер? - Обратился Май к Ксавье, зависшему, как и я. Тот встрепенулся. Бегом рванул к своей картине. Принёс её и развернул к Седеку.
Плечи и пальцы Ксавье сжимал страх.
Мастер рассматривал его картину долго. Чем дольше он смотрел - тем неуютнее мне становилось. Ненавижу экзамены. Ненавижу когда оценивают.
Мужчина перевёл взгляд с картины Ксавье на меня.
Я приблизился, и, словно фальшивый щит, выставил перед собой мокрый испорченный лист.
- Что это? - Холодно.
- Это моя работа. До того как её затопило водой с картины Дитера.
С листа сорвалась капля краски и, падая, разбилась крохотными синими брызгами.
- Дурная шутка. - Заключил Мастер.
Я пожал плечами. Аккуратно сложил лист вдвое. Вчетверо. В шесть раз. Скомкал и бросил на пол.
- Средства программности? - Спросил Седек у Фредерики, нервно обгрызающей губы. Фотограф несколько раз щёлкнул затвором. Дитер застыл неподвижно, не дыша даже.
А я сейчас должен буду улыбаться и делать вид, что мне всё равно, когда он скажет «Ольгерд, ты не прошёл». Я как будто падал, проваливался, и не за что было схватиться. Я же ариста, я обязан быть лучшим!
Фред выпалили:
- Ярость. Мой танец называется ярость, и...
- Достаточно. - Прервал её Мастер.
Что ответил Дитер, я не понял, так он заикался.
- Ксавье.... - Позвал Мастер, и мне долгий миг казалось, что это введение к тому, чтобы его выгнать. Но Седек улыбнулся ему: - Я горд тобой. Фредерика, тебе нужно обратить внимание на содержательность, а не хореографию. Смысл не должен быть подавлен...
Я пошёл прочь из класса. Репортёр из газеты Магистрата преградил выход, встав в дверном проёме. Спросил что-то, я поднырнул под его вытянутую руку и выскочил из класса. Вслед донеслось почти сочувствующее:
- Ольгерд не прошёл.
Фишер дежурил у главного выхода особняка. Агата маячила у бокового. Я рванул в туалет, распахнул окно, оставленное едва прикрытым, спрыгнул на асфальт - и побежал.
7.2. Смерть от воды.
Обычно зима в Атхенах тёплая... последние сто лет она везде тёплая. Но не настолько, чтобы разгуливать в одной рубашке. С низкого неба срывалась крупа, стучала о стены лабиринта, но почему-то не залетала в мою келью - ни льдинками, ни дождём. Коралл останавливал ветер и излучал лёгкое тепло.
Следовало сбежать. Нестись, не останавливаясь, пока не ворвусь в управление дефензивы, или в СБ Экосферы - я так и не решил, кто скорее поверит. Но вместо этого я по большой дуге обошёл особняк Мастера и спрятался в лабиринте. Надеюсь, Седек, который знает, как я боюсь этого места, не сообразит меня здесь искать.
Обхватив колени и прижимаясь к умирающей стене, я смотрел на портрет Мая и пытался понять, что изменилось. Ничего. Всё. Лабиринт пугал, всё так же изматывающе давил на каждую клетку мозга во всех коридорах и залах, кроме этой кельи. Но ещё он притягивал, как будто я тоже попал в сеть. Как Рыба.
От особняка несколько раз отъезжал и приезжал транспорт, Мастер дважды громко сказал «Найди его». Впрочем, я иногда проваливался в сон, так что могло почудиться.
План простой: дождаться глубокой ночи, вернуться в дом, одеться, забрать свой рюкзак и картину с Золушкой - и уже тогда окончательно уходить.
«Знание нужно украсть» - шепнул кто-то. Я вскинулся, оглядываясь. Коралл светился. На востоке небо серело предчувствием солнца. Ноги замёрзли так, что не согнуть пальцев.
- ...если так надо. - Произнёс нерешительно удаляющийся голос.
- Это твоя тема, Ксавье. - Настаивал Мастер. - Но ты не допускаешь вариаций. А ими должно обогащать основной сюжет, пока он не перейдёт в противоположную тему, иначе то что ты показываешь - не более, чем догма.
Мастер упоминал «новой программе» для победителя. Поэтому привёл среди ночи Ксавье в лабиринт?
Я выглянул из кельи. В коридоре ни Дитера, ни Мастера. Наверняка они идут к месту Ксавье. Я найду их там.
Ориентироваться в Лабиринте стало не сложнее, чем в коридорах школы. Я ощущал оставшуюся за спиной расписанную келью, как будто она - магнитный полюс. Чувствовал, куда повернуть, чтобы выйти в спиральную загогулину, где играла в последний раз Индия - её музыка въелась в коралл тремя повторяющимися тактами. И знал, куда идти, чтобы найти место Ксавье.
Мутное лунное пятно в небе подёргивалось за перекатами Мантии. Кораллы светились ярче обычного и, потрескивая, тянулись живыми костями вверх. Треск сливался в шум прибоя, как будто они скучают по воде.
Океана нет, это мой ум создаёт целостный звук, везде ищет закономерности и когерентную историю. Как увидеть настоящую картину, за тем, что я себе нафантазировал? Может, Индия дома, и я мог бы тоже уйти домой.
Океан гудел из кельи Ксавье. Я заглянул - и оказался на краю густого синего, чудовищного шторма. Нет берега, нет точки опоры. Со всех сторон смыкалась тёмная, смертоносная вода и вздыбленные волны, а от горизонта поднимался вал цунами.
Я задохнулся от неописуемой огромности океана, от его жажды влиться в меня и поглотить.
Краска покрывала стены, покрывала пол, забивала поры коралла и, кажется, новые верхние участки лабиринта, которые только росли, тоже были темны и наполнены ею.
Нарисованное Ксавье чудовищно. Чудовищно и выходит за пределы...всего.
Я тоже так хочу.
Если бы я доверился Мастеру, то научился бы. Это страшно, как всякая стихия, но лишь такое творчество имеет право на жизнь. Оно и есть жизнь. Зря я считал Дитера штамповщиком, это я жалок по сравнению с ним. А он... он болен. Болен и великолепен.
Раз уж я здесь, почему бы не украсть то знание, которое Мастер собирается подарить Ксавье? Может быть, это изменит и меня.
Не выдерживая близости к стихии, я отступил в соседний коридор. Повернул направо - и оказался в зале со скульптурами. Десяток Марий, выполненных в разных стилях и материалов, замерли в изящных и холодных позах. В основном композиции были из белоснежного пластика, одна - из дерева, ещё две - из мотков проволоки. Зачем их сюда поставили? Кто и когда их сделал? Скульпторов на конкурсе не было, а в галерее Мастера я этих работ не видел.
За уродливой кубической Марией на стене был выбит и разукрашен охряной краской маленький, размером с кошку, бизон. Как будто сбежал из давно затопленных неолитических пещер.
- Сторожи. - Велел я ему и погладил рыжую спину.
Позади раздались невнятные голоса.
Я выскочил из зала с Золушками и притаился на развилке. Но это были не Мастер и Дитер.
- ...моя очередь. - Голос Агаты. - Я могу одна, так что сопровождать - это лишнее, Грегор.
- Нет, не твоя.
Я опустился на корточки за плавным изгибом стены, ожидая пока они пройдут.
- Ты слабая. А за ним сегодня нужен присмотр, всё уже близко.
Я выглянул. Агата куталась в светлую кружевную пелерину, а Фишер шаркал и сутулился. После секунд молчания женщина ответила:
- Я не смогу смотреть, если все пойдёт не по плану.
- Я о том же. Ты слабая. Отвернёшься.
Он вдруг резко обернулся. Я спрятался, за миг до того, как его взгляд мог скользнуть по мне. Сердце быстро-быстро стучало в горле.
- Что такое? - Прерывисто спросила Агата. - Он за нами?
- Нет. Он впереди. Не останавливайся.
Я встал и двинулся следом. Вслушиваясь в тишину так же, как в звуки. Сердце не успокаивалось.
Фишер и Агата разделились, я пошёл за женщиной.
Агата остановилась на тройной развилке, сняла пелерину, положила на землю и села. Стена за её спиной гладко изгибалась - я двинулся по большой дуге, обходя её, пока не заметил острую тень Фишера.
Подручные Мастера с двух сторон окружили один из длинных овальных залов лабиринта. Незамеченным, я прокрался по параллельным коридорам, вышел ближе ко входу в эту комнату, и заглянул.