И теперь, когда война началась, он оказался в центре паутины, нити которой тянулись ко всем ключевым игрокам.
— Лорд Варис, — сказал мне маэстер Пицель после одного из заседаний, — не кажется ли вам, что лорд Бейлиш слишком... влиятелен для человека его происхождения?
Старый маэстер был многое видел за свою долгую жизнь, и его опасения заслуживали внимания.
— А что вас конкретно беспокоит, маэстер?
— Его советы королеве всегда кажутся такими разумными, — пробормотал Пицель, — но результаты... результаты всегда усиливают хаос. Словно он не пытается предотвратить войну, а наоборот, разжигает её.
Проницательное наблюдение. Я и сам заметил эту закономерность, но не мог понять мотивов.
Тем временем судьба лорда Старка висела на волоске. Официально он был обвинён в государственной измене и ожидал суда. Неофициально же его участь уже была решена — королева жаждала крови.
Но вот что странно — лорд Бейлиш регулярно посещал узника. Что он мог сказать человеку, которого сам же и погубил? Соболезнования? Или что-то ещё?
— Мой лорд, — сообщила мне одна из служанок, работавших в башне Мейегора, где содержали Старка, — лорд Бейлиш приносил узнику письма. Говорил, что от его жены.
От Кэтилин Старк? Но зачем? И что могли содержать эти письма?
Ответ, как всегда, оказался неожиданным. Бейлиш не просто передавал письма — он их подделывал. Используя знание почерка леди Старк, приобретённое в юности в Риверране, он создавал послания, которые должны были сломить волю Эддарда.
Письма, в которых Кэтилин якобы умоляла мужа признать свою вину, чтобы спасти дочерей. Письма, в которых она писала о том, как страдают дети, видя позор отца.
Гениально и безжалостно. Мизинец бил по самому больному месту — любви северянина к семье.
В день казни я стоял среди толпы на ступенях Септы Бейлора, наблюдая за последним актом трагедии лорда Старка. Эддард признал свою "вину", отрёкся от претензий в пользу короля Джоффри, умолял о милости.
И получил меч палача.
Юный король, вопреки обещаниям матери, приказал отрубить голову Деснице. Толпа взревела, кровь брызнула на мрамор, и Семь Королевств окончательно погрузились в хаос.
А где-то в толпе стоял Петир Бейлиш и наблюдал за тем, как сбывается его план. На его лице не было ни торжества, ни сожаления. Только холодное удовлетворение мастера, довольного результатом своей работы.
В тот день я понял, что имею дело с человеком куда более опасным, чем предполагал. Это был не просто интриган или авантюрист.
Это был художник хаоса, который создавал войны, как другие создают картины.
И его шедевр только начинался.
***
Весть о смерти Роберта и аресте Эддарда Старка достигла Утёса Кастерли рано утром, когда я завтракал в своих покоях, просматривая отчёты управляющих. Ворон прилетел из столицы с печатью моей дочери, и уже по тому, как торопливо был написан текст, я понял — началось.
Серсея всегда была импульсивной. Умной, безжалостной, но импульсивной. Она унаследовала львиную гордость Ланнистеров, но не научилась терпению. А терпение — основа любой долгосрочной стратегии.
— Милорд, — обратился ко мне сир Кейван, мой брат и наместник в Утёсе, — что будете приказывать?
Я перечитал письмо ещё раз, мысленно проклиная торопливость дочери. Арестовать Десницу короля, не имея абсолютной уверенности в поддержке всех ключевых фигур... Это было безрассудно.
— Собирать войска, — сказал я коротко. — Всех вассалов, все знамёна. Если Север объявит войну, мы должны быть готовы ответить.
— А Джейме?
Мой старший сын и наследник находился в Королевской Гавани в качестве члена Королевской гвардии. Талантливый воин, но такой же горячий, как его сестра-близнец.
— Джейме останется в столице. Он нужен для защиты короля... и королевы.
Я не упомянул очевидного — что Джейме нужен там и для контроля над Серсеей. Мой сын был единственным человеком, способным умерить её импульсы.