— Разделяй и властвуй, — пробормотал Петир, наблюдая, как его первые «пролетарии» сноровисто управляются с нехитрым оборудованием. — Только теперь я делю не врагов, а труд.
Варис, несомненно, заметил эту активность. Как-то раз он появился в покоях мастера над монетой с привычной масляной улыбкой и вкрадчивым голосом:
— Мой дорогой лорд Бейлиш, я слышал самые восхитительные слухи о ваших... коммерческих начинаниях. Говорят, вы даете работу беднякам. Как благородно с вашей стороны.
— О, мой дорогой лорд Варис, — ответил Мезенцев, не отрываясь от своих расчетов, — я всего лишь следую мудрым словам: «Дай человеку рыбу, и он будет сыт один день. Научи его ловить рыбу, и он будет сыт всю жизнь». Правда, в моем случае я учу их ткать, но суть от этого не меняется.
Паук прищурился. Он чувствовал, что за этими благородными словами скрывается нечто большее, но пока не мог понять что именно. А Мезенцев уже планировал следующий шаг.
Текстильная мануфактура была лишь началом. Следующим этапом стало производство инструментов. Петир понимал: чтобы создать настоящую промышленность, нужно сначала создать инструменты для создания инструментов. Древняя мудрость гласила: хочешь построить корабль — не собирай людей, чтобы они искали доски, а зажги в них мечту о море. Мезенцев же предпочитал более прагматичный подход: хочешь построить флот — сначала построй верфь, а для верфи нужны инструменты, а для инструментов — сталь.
Он начал с кузниц. Но не простых кузниц, где один мастер от начала до конца изготавливает подкову или меч, а специализированных мастерских. В одной только ковали заготовки, в другой — закаливали, в третьей — затачивали, в четвертой — насаживали рукояти. Каждый кузнец становился мастером в своем узком деле, а общая производительность росла экспоненциально.
«Эффект масштаба», — думал Мезенцев, наблюдая, как его металлургическая империя постепенно расширяется от Королевской Гавани до Ланниспорта. «Один кузнец может выковать меч за неделю. Десять кузнецов, работающих по старинке, выкуют десять мечей за неделю. А десять кузнецов, работающих по моей системе, выкуют тридцать мечей за ту же неделю. Математика проста, как дважды два».
Но настоящий переворот начался, когда Петир взялся за транспорт. Дороги в Семи Королевствах, мягко говоря, оставляли желать лучшего. Королевский тракт был единственной приличной дорогой, да и то лишь на отдельных участках. Торговля задыхалась от невозможности быстро и дешево перевозить товары.
Мезенцев вспомнил римские дороги — те самые, по которым, как говорили, все пути ведут в Рим. Конечно, он не мог позволить себе строить дороги по всему континенту — это было бы слишком заметно и слишком дорого. Но он мог построить несколько ключевых магистралей, которые соединили бы его мануфактуры с основными торговыми центрами.
— Время — деньги, — бормотал он, изучая карты и прокладывая оптимальные маршруты. — А деньги — это власть. Кто контролирует дороги, тот контролирует торговлю. Кто контролирует торговлю, тот контролирует королевство.
Строительство дорог он замаскировал под программу общественных работ. Официально это была королевская инициатива по борьбе с безработицей и развитию торговли. Неофициально — это был очередной ход в великой партии, которую играл Мезенцев. Каждый камень, уложенный в дорожное полотно, был еще одной нитью в паутине его власти.
Работу он организовал по тому же принципу разделения труда. Одни рабочие добывали камень, другие его обрабатывали, третьи укладывали, четвертые следили за качеством. Никто не видел полной картины, но каждый получал свою долю от общего дела. И, что самое главное, все они зависели от него — от его денег, от его работы, от его планов.
Варис, конечно, снова появился со своими вопросами:
— Мой дорогой лорд Петир, не кажется ли вам, что вы слишком много внимания уделяете... инфраструктуре? Для мастера над монетой это довольно необычно.
— Мой дорогой лорд Варис, — ответил Мезенцев, попивая вино и любуясь картами своих будущих дорог, — деньги должны работать. Мертвые сокровища в подвалах — это расточительство. Живые же инвестиции в будущее королевства — это мудрость. Разве не так?