Мозг попытался выйти на режим, сбросив оковы сна. В памяти закопошились обрывки воспоминаний минувших суток. Мчащаяся по трассе полноприводная «Газель» с прострелянным кузовом. Шелест отсчитываемых купюр. Сдача норматива по тяжёлой атлетике с переноской набитых трофеями рюкзаков. Вспышка телепортации. Чай смутного происхождения. И обнажённая девушка, прижимающаяся ко мне в полумраке, разгоняемом тусклым светом магических кристаллов.
Глаз спросонья ещё смотрел замыленным взглядом, но и он уже пытался цепляться за окружение. Слух настороженно вслушивался в происходящее за дверью в попытках разобрать визжащий шелест лопастей электромоторов от «птички», стрёкот автоматного огня или гул артиллерийских разрывов. Тщетно. Кроме звенящей тишины снаружи не доносилось ни звука.
Сел на кровати. Удивился. Потому что увидел себя по форме одежды номер ноль. На мне не было вообще ни хрена, даже полотенца. А, ведь, помню, что возвращался с купальни, обернув его вокруг бёдер. Спало, что ли?
Ни хрена. Вон, лежит в общей стопке вещей, на стуле, бережно сложенное. Там же виднеется и моя «Горка», и термобельё, и панама. Рядом на тумбе – содержимое карманов, вывернутое дотошно, как при досмотре. В довесок – лист бумаги, исписанный ровнейшим аккуратным девичьим почерком. Ожидаемо, во мраке неосвещённого помещения ни видно ни знака.
Взял с тумбы наручные часы, накинул на запястье, застегнул ремешок. Подхватил лист и вышел к проходу, под свет, что лился из-под потолка с многоэтажной люстры. Заторможенный спросонья взгляд вчитался в строки текста.
«Спасибо за бесподобную ночь!», – гласила первая же из них.
Охренеть. Это что же такого «бесподобного» случилось, что меня возблагодарили аж в письменном виде?
«Ты далъ намъ надежду. Такое не забывается. Дай намъ время, и тебе воздадутъ по заслугамъ. Твою одежду я отмыла и высушила. Оденься в чистое. Дедушка ещё слабъ и отдыхаетъ, не тревожь его, пока не встанетъ самъ. Мне необходимо отлучиться. Скоро вернусь. Пока ждёшь – можешь ознакомиться с книгами, я оставила их на столе».
Нормальное такое послание.
Взгляд скосился на стопку одежды. Только сейчас до меня дошло, что от «Горки» и впрямь не несёт за версту дымом и пороховой гарью. Да и ровнее цвет брезента стал, что ли? Термобельё, значит, тоже освежила? Хрена себе, хозяйственная. Я-то рассчитывал своими силами с этим справиться на днях или раньше (стирать глубоко за полночь плохая идея: сил не было), а тут сервис – моё почтение.
Выглянул из дверного проёма. В главном зале стоит стол с креслами, на столешнице виднеется стопка толстых книг в массивных переплётах с крепкими обложками. Выглядят устрашающими, но, быть может, это лишь на первый взгляд? Вдруг там шрифт крупный или рисунков много. Но пока видно только то, что много там именно страниц.
Отлично. Меня оставили одного и дали выспаться. Состояние слегка прибитое, но это, видимо, следствие от накопленной усталости. Пройдёт через несколько дней.
Отложил обратно на тумбу записку, в темпе контратаки оделся, обулся. Застегнул ремень на брюках, затянул шнурки на высоких берцах. Скрутил в трубочку панаму и сунул её в объёмный нагрудный карман-наполеон.
Попутно отметил: обмундирование действительно существенно посвежело. Не сказать, что оно стало абсолютно новым: у него есть следы износа, полученные повреждения, дефекты ткани. Но грязи, копоти и прочего налёта и впрямь нет.
Видимо, Бериславская, пытаясь привести в порядок форму, выложила из карманов всё, что сумела найти. Отлично. Заодно выполним первое правило выжившего: проверим свои наличные возможности и подумаем, что и чем нам может помочь на первых порах.
Самое первое, очевидное и логичное, что попадается на глаза и под руку – моя одежда и обувь. Ботинки, носки, нательное бельё, брезент. Последний – брюки на подтяжках и с ремнём, куртка-китель навыпуск, панама. То, что оказалось на мне в тот момент, когда меня зацепила телепортация. Не знаю, как называют этот переход местные по своей науке, поэтому пока буду придерживаться удобных мне терминов.