Аптечка в доме, как назло, почти пустая… Бинтов, шин, окклюзионных пластырей и гемостатических/противоожоговых комплектов — этого как грязи, из каждой сумки торчит. А вот жаропонижающее, растворы для внутримышечного введения, инструменты… Я не собирался открывать на дому лекарский пункт или лазарет. Потому и столь специфические вещи отсутствуют. Капельница есть, да. На тот случай, если станет херово так, что даже до «скорой» не доползу. Но не более того.
Значит, времени зря не теряем. Схватить пустую сухарную сумку от разгрузки вместо «авоськи», быстро на улицу — и до аптеки. Благо, что она под боком и круглосуточная.
На бегу закрывая за собой дверь и хватая со стола кошелёк с картами банков, набиваю перечень необходимого.
Термометр электронный. Дома есть, но искать надо. Не такой уж он и дорогой. Пусть будет.
Тонометр. Опять же, не конских денег стоит. Что-то мне подсказывает, что с давлением крови у нас тоже не всё гладко.
Стетоскоп… на хер с пляжа. Я не терапевт, аномалии слушать не умею. Даже, если услышу, не определю.
Спирт. Вата. Шприцы. Нужны? Пока не уверен. Но спирт и вата точно, чтобы ставить катетер в вену.
Что у нас из хорошего жаропонижающего, чтоб не сразу печень умерла…?
Капельница нужна. Стойка для неё не лишняя. А вот куда залить раствор — да. И сами растворы. За один день больную точно на ноги не поставить. Штук несколько надо.
Чем-то необходимо восполнить водный и солевой баланс организма. Несколько дней без воды и питья — дикая потеря жидкости. Чем чревато — рассказывать не надо. Как минимум — густеет кровь. Как максимум — страдают органы, включая головной мозг. И, на сдачу, накапливаются токсины от переработанных веществ, которые не вымываются с водой из организма.
И так далее, и тому подобное.
К превеликому счастью, сегодня опять оказалась смена Смазновой…
Завидев меня, входящего в аптеку, Окси прямо расплылась в улыбке.
— О, какие люди! — улыбнулась во все тридцать два зуба подруга, сидя за прилавком. — Ты прямо зачастил… Точно гризли вымерли в лесу!
— Ещё не вымерли, — спокойно отозвался я. — Но вскорости могут.
И, без приветствий, передал ей разблокированный КПК, на экране которого уже набил необходимый мне перечень позиций.
Провизор, нахмурившись, приняла устройство и бегло пробежалась по списку. Нахмурилась сильнее, посмотрела на меня.
— Ты сдохнуть хочешь? Почему скорую не вызвал?
— Это не мне. И скорая не приедет. Окси, времени в обрез. Все вопросы потом.
За что я люблю эту женщину — лишних вопросов она не задаёт. Не приедет скорая? Значит, криминал. Значит, лучше не соваться. Меньше знаешь — крепче спишь и дольше живёшь. Видимо, её логика была такой.
— Возраст пациента, — потребовала она, собирая истребованное.
— Между тридцатью и полусотней, — ответил ей. — В паспорт не заглядывал. Но лихорадка подкосила знатно. В гроб краше кладут.
На прилавок один за другим стали выкладываться препараты.
— Тогда «Парацетамол» не даю, — чёрный юмор провизора на марше. — «Аскорбинкой» тоже делу не поможешь. Если печень не откажет, попробуй вот эту дрянь антипириновой группы… Как раз зальёшь в капельницу и будешь вводить внутривенно вместе с питательным раствором.
Рядом с мешком капельницы легла упаковка с труднопроизносимым названием.
— Я понятия не имею, куда тебя, бл9ть, заносит… — продолжала бубнить Окси, собирая перечень. — То дурка в местах, где нет психиатров… То лихорадка там, где нет «скорой»… Что дальше будет? Похороны там, где нет священников?
В довесок шмякнулась пачка латексных перчаток и респираторов.
— Если патогенез вирусный — используй защиту, — приказала Смазнова. — Мне только тебя ещё лечить не хватало.
— Разберусь.
— Разберись. И соберись обратно!
Молча оплатил картой высветившуюся на терминале бесконтактной оплаты сумму. Быстро, по ходу проверяя правильность и полноту сборки, упаковал всё в «сухарку».
— И постарайся не сдохнуть, — попросила меня Окси на прощанье.
— Скоро узнаем, получится ли.
До дома добежал лёгким бегом и даже не стал подниматься в квартиру. Зайдя в подъезд, закрыл за собой дверь тамбура, огляделся, убедился в отсутствии посторонних свидетелей и пробросил Путь до имения Ереньевой аккурат в ту же комнату, откуда и убыл.
Вовремя. Потому что буквально несколькими секундами позже в светлое вошла Рада, неся в руках ведро с водой и чистые белые тряпки (видимо, на них пошла простынь).
Прибывшие со мной спутницы сделали вид, будто не случилось ничего такого, наподобие применения затерянной в глубинах древности магии телепортации.
Я достал из «сухарки» маски-респираторы и раздал присутствующим.
— Всем надеть. Поможет ли — не знаю. Но лучше перестраховаться.
Первым подал пример, вытащив «лепесток» из упаковки и нацепив на свою морду лица.
Что удобно — эти «намордники» удерживались напротив органов дыхания за счёт затылочного ремня, а не заушин, пропускаемых за ушные раковины. Потому использовать их могла даже Лана, чьи уши имели отличное от наших строение.
Рада поставила ведро на пол и безропотно последовала примеру остальных.
Из «сухарки» достал перчатки и первым надел свою пару.
Вот тут вышел прокол. Окси бросила мне пачку, но все одного размера. Моего. У девушек ладони всяко меньше моих будут. А я в спешке не отследил момент. Великоваты руковички-то им будут…
С другой стороны, им же не хирургические операции выполнять? Чтобы исключить контакт кожного покрова с заражённым больным, хватит и перчаток большего размера. Если это вообще необходимо, к слову. Патогенез состояния больной выяснить не могу.
— Перчатки надеть, — приказал я. — Не снимать, пока находимся в комнате. Как и маски.
Всё. Больше мне никто ничем не поможет. Теперь сам по себе.
Выхватил из «сухарки» электронный термометр, навёл на лоб больной и зажал клавишу на рукоятке устройства. Звуковой сигнал и вспыхнувшие на табло цифры сообщили, что, возможно, торопиться уже поздно.
«42℃».
Из-под маски респиратора донёсся голос Рады.
— Чем я могу помочь?
Был велик соблазн ответить «Уже ничем», но этим можно вбить последний гвоздь в крышку гроба Ереньевой. У неё и без того положение в семье не сахар. Не время для моего чёрного юмора. Может не оценить. Но от неё реально больше никакой пользы нет и быть не может. Если с болезнью её матери не справились местные эскулапы, то и дочь больше ничем не подсобит.
Вместо ответа я отошёл до красного уголка и снял с полки первый попавшийся требник.
— Молись, — ответил Раде. — Воистину, молись. Как умеешь. Как знаешь. Хоть своими словами. И лучше бы во здравие. А я постараюсь сделать, чтоб не пришлось за упокой.
Глава 6
Капеллан
Раду проняли мои слова. Бесчестных-Ереньева, старясь оставаться спокойной, дрожащей рукой приняла книгу и постаралась не мешаться под ногами, отойдя к аналою.
Ветрана с телохранительницами меня приятно удивили. Видно с первых минут, что их науськивали не только стоять в строю. Докторами они не являлись, но ассистировать сёстрами милосердия я бы их взял не раздумывая.
Что, собственно говоря, и сделал.
Пока я готовил капельницу, Ветрана тёплыми обтираниями пыталась сбить жар с пылающего тела больной. Одеяло сразу полетело прочь: даже, если пациентку бьёт озноб, это не повод кутаться. Тем более при такой температуре. Не удивлюсь, если её ещё и ломота в конечностях беспокоит… но это она уже расскажет, когда (и если) очнётся.
Покуда готовил питательный водно-солевой раствор для внутривенного введения, замешивая его в убойной пропорции с антипириновым жаропонижающим, Лана без слов и лишней команды принимала у девушек чистые отрезы ткани, хорошо вымачивала их в тёплой воде, чуть отжимала, чтоб не утопить постель больной, и возвращала обратно.
Манипуляции не заняли много времени. Долго ли, капельницу развести? И ещё быстрее оказалось поставить катетер. Тощие, изнеможённые борьбой с болезнью руки пациентки явили большие, толстые, отчётливо просматривающиеся и прощупывающиеся канаты вен, не попасть в которые было невозможно. Под тонкой кожей двумя пальцами прекрасно зажималась вена на локтевом сгибе, а дальше дело техники. Турникет на предплечье, повыше места укола — и вперёд. Я, конечно, ни разу не фельдшер, и уколы у меня получаются намного лучше, чем постановка портов с катетером, но, хотя бы, сгиб не начал наливаться гематомой. А за болевые ощущения потом извинюсь, если придётся.