Обернувшись, обнаружил Раду, беззвучно покрывшую расстояние от аналоя до постели больной матери. Девушка робко держала меня за ткань полевой куртки.
— Тебе не стоит так рисковать, — мне кажется, или голос Бесчестных-Ереньевой подрагивает? — Я уже в неоплатном долгу перед тобой… Но если ты разменяешь свою жизнь ради… Я не знаю, что мне потом делать… Как мне отплатить тебе за содеянное… Я… Не могу принять такой дар…
Я пожал плечами.
— Не то, что тебя кто-то особо спрашивает. Раньше надо было думать, когда звала на помощь. Но спасибо за заботу и переживание. Можешь и за моё здравие пока помолиться. У тебя отменно получается.
Капеллан уже не слушала наших препинаний. Обошла стороной одр, встала рядом со мной, и, подобно тому, как недавно делал это Берислав, повторила всё в точности. Водрузила свой боевой посох одним концом мне на плечо, другим коснувшись плеча больной. Я же, резонно предположив, что процедура в исполним служительницы едва ли отличается от таковой в исполнении Великого Архимага Путей, аналогично прошлому разу взял пациентку за руку.
— Всемилостивейше просить прощения не стану, — немного нагло и в меру ёрничая, произнесла «десница Синода». — Всё разумеешь сам, да сам же вызвался. Но, ежели в последний раз стоишь на ногах сам, то не могу не высказать тебе в глаза слов удовлетворения. Тайной Канцелярии… повезло с таким ратником.
Практика показала, что мне надо быть подальновиднее.
«Процедура в исполнении не отличается…»? Технически, быть может, так оно и было. Но дьявол, как известно, кроется в деталях, а вот они, как раз, меня и «накрыли».
Когда Берислав забирал у меня Силу и передавал её Лане, ощущения были далеки от пика наслаждения. Будто каждая клеточка моего стала резонировать в прецессии, а самого меня бросило в жар.
Но когда за дело взялась Ева… Кажется, девчонка «выкрутила вентиль» в упор: именно такая аналогия пронеслась в уме, когда из меня буквально хлынул поток Силы, еле контролируемый церковницей.
В глазах моментально вспыхнула засветка. Я едва видел происходящее передо мной за дымчатой пеленой белёсого тумана. Что это было — хрен знает. Может, какие-то спецэффекты от местного колдунства. Может, перегрузило зрительные нервы. Или вообще мозг.
За завесой марева показалось, будить некое свечение стало облекать лежащую на одре больную.
А меня самого не просто «пробил жар». Я буквально почувствовал каждую мышцу, каждый сосуд и орган. Даже те, где по умолчанию нет нервных окончаний. Физически ощутил, как что-то попыталось разнести прочь каждую мою запчасть. Нервы, сосуды, вены, артерии, мышцы, суставы, хрящи, кости, внутренние органы от мозга и глаз до печени и прочего… Не скажу, что фонтанировал от полученного оргазма. Ощущения… сугубо и зело неприятные.
Продолжалось действо недолго, и оборвалось так же резко, как и началось.
Ева через силу разорвала ритуал и громко, шумно, тяжело вздохнула, будто утопленница, всплывшая за живительным глотком воздуха.
Капеллан едва устояла на ногах, успев опереться на посох. Секунд несколько в глазах служительницы наблюдалась целая мешанина чувств. Шок, оторопь, страх, изумление, растерянность, непонимание… Которое вскоре сменилось осознанием от озарения.
С глазами Архимеда, открывшего фундаментальные законы мироздания, она вскинулась на меня, неуверенной рукой навела свой посох и проронила охрипшим голосом:
— Познание…!…
Противно засосало под ложечкой. По ходу, мы с Протопоповым кое-где просчитались. Ладно бы, сохранение гостайны: можно просто не трепаться языком… Но как эту самую гостайну сохранить, если первый же встречный-поперечный может тебя «просканировать»?
А именно такой термин на ум и пришёл.
Между нами с Евой материализовался шаровой сгусток диаметром около метра. Он оказался настолько больше такового же у больной, что заставил Еву отшатнуться на несколько шагов прочь.
Вот только, супротив уже виденного мною ранее, он целиком и полностью был иссиня-чёрным. Никаких переливов цветов, никаких спецэффектов. Просто абсолютно чёрный, не отражающий ровным счётом ничего, непроглядный шар.
Несколько секунд в помещении царила тишина.
Тишь прервал сиплый, как есть сиплый голос, который выдавила из себя Ева.
— Что ты такое⁈
Если мне будут давать по рублю всякий раз, когда спрашивают этот или близкий по смысловой нагрузке вопрос, я стану миллионером и без жалования Тайной Канцелярии.
— А по мне не видно? — вопросом на вопрос спросил уже я. — Две руки, две ноги. Уж не ангел и не демон. Человек, вестимо.
— Тогда я Епископ Византийский! — огрызнулась Распутина. — Ты где видел проекцию души величиною с хорос⁈ Да твой накопитель вяще оброчной сумы!
Лана просто улыбнулась, будто не произошло ничего экстраординарного. Настя, Катя и Рада вытаращились на меня во все глаза, будто я в солягу с голой шашкой развернул восвояси танковую атаку. Лишь мужик, пришедший с Евой, остался спокоен, да Ветрана.
Мужчина выпрямился, поглаживая свою бороду.
— Воистину, неисповедимы пути Господни, — тихим басом проронил он. — Уж не чаял, что на моём веку увижу живым носителя древнейшей Силы… Никак, одарённый Силой, хож Путями ты, мил человек?
— Почему-то, я вообще не удивлена… — произнесла на выдохе светлейшая княжна Морозова. — К этому всё шло изначально… Должна была уразуметь сразу… Отец. Ты бы позабыл, что видел. Глядишь — и старость свою в миру встретишь.
«Отец» хмыкнул.
— Не тревожь чело своё заботами о моей старости, младое дитя. Ужо что есть служба ратная — чай, ещё помню, не скудоумен. А что Тайная, собственная его Императорского высочества, Великаго императора Всероссийского, Канцелярия — так получше многих осознаю.
Капеллан сжала посох до побеления костяшек пальцев. Первичный шок прошёл сравнительно быстро.
— Святейший Синод не вмешивается в дела Тайной Канцелярии, — уже более крепким голосом процедила она. — Но когда у тебя заимствуют Силу, предупреждать о размерах надобно! Я могла и камня на камне тут не оставить, случись оплошности!
— Так она и случилась, — заметила Ветрана. — Кто ж заимствует, не познав истока? «Не зная броду — не суйся в воду»!
«А технично Вета стрелки перевела», — пронеслось в мозгу.
— Плевать на брод! — резко выдохнула Распутина. — Накопитель велик, будто шар аэростата. Проекция души едва не сшибла с ног. И один сплошной покров Силы, что ведёт к Путям… Почему ты сразу не сказал, что повелеваешь ими? Твоя мощь сравнима с Великим Архимагом Путей Бериславом!
— «Синод не вмешивается в дела Канцелярии», — заметил я, напомнив девушке её же слова. — Меньше знаешь — крепче спишь. Ты не спрашивала, я и молчал. Мы можем продолжить ритуал? Мне кажется, ты слишком рано прервалась.
— Рано⁈ — взвинтилась Ева. — Ты, верно, шутить изволишь, али же умом слаб⁈ Да твой поток Силы едва не разорвал меня в клочья! Я едва прервалась, дабы уцелел весь уезд! Мы могли б сотворить зияющую каверну хлеще Сумеречной Долины!
Я пожал плечами.
— Значит, больше продолжать не будем. Этого достаточно, чтоб «напоить пустыню»?
Распутина опустила взгляд на больную.
Голос служительницы начал возвращаться в норму.
— Не токмо лишь напоить. Мы буквально утопили бескрайние пески и степи бушующей толщей воды. Отныне потребно отводить сей бездонный покров, оставляя лишь свойственную человекам норму. Переизбыток Силы ничуть не менее вреден, нежели её недостаток.
— Раз ввязалась — помочь сможешь? Или на этом твои полномочия, как бы, всё? Кончились?
Гостья смерила меня настолько острым и недобрым взглядом, будто собиралась им одним и без инструментов оскоплять крупного рогатого скота. В роли последнего, вероятно, видела меня.
— Не затем капелланы следуют на молитвенный зов, дабы оставить страждущих с пустой надеждой. Но теперь предстоят обратные действа. В планах не было исправлять свои же огрехи…
Распутина посмотрела на пришедшего с ней мужика уже куда более дружелюбно, нежели на меня.
— Поликарп Алексеевич, могу просить вас о посильной помощи? Видать, моё присутствие обременит вас дольше ожидаемого. Нет ли у вас изыскать возможности краюху хлеба переломить?