Отошёл до трофейной самоходки, поднялся на её борт, закрыв за собой дверь. Оглянулся в окна. Убедился, что меня прямым взором никто не обозревает. И тихой сапой шагнул в «контору», капать на мозги одного боевого полковника.
Оный полковник счёл мой не объявленный заранее визит, да ещё и в отрыве от Бериславской, достаточно веским основанием, дабы всяческие иные отложить попечения, и выслушал меня самым наивнимательнейшим образом.
Отдельно заострил внимание на личности капеллана, наших достижениях в области борьбы с хворью (или проклятьем: кому как больше нравится), и сути предъявления в адрес некоего управляющего Мстислава.
Выслушал, откинулся на спинку руководительского кресла и цепким взором окинул мою тушку.
— Наши люди пребывали в имении Бесчестных, — проинформировал руководитель Тайной Канцелярии. — Допрашивали всех, кто имел возможность говорить. Действительно, мать Рады мы опросить не сумели. Женщина не приходила в сознание за время нашего присутствия. Но с управляющим Бесчестных, этим Мстиславом, дознаватели общались тесно. Он никоим образом не дал заподозрить себя в чём-то подобном. Оговор исключаешь?
— Жизнь научила, что никогда нельзя полностью исключать что-то, — пожал плечами я. — Даже самое невероятное. Но в деле замешан провидец Вещий. Это он подал мне сигнал, что моего же блага ради стоит оказать помочь Раде и её матери. Думается мне, буде иметь место оговор, человек с даром провидения сумел бы обнаружить подлог фактов. Даже, если Рада и приукрашивает, то несильно. В рамках, так сказать, погрешности.
Полковник постучал пальцами по столешнице своего рабочего места, примерно минуту о чём-то размышлял.
— Сейчас мать с дочерью под покровительством светлейшей княжны Морозовой? — спросил Ростислав.
— Должны быть. Оставлял Ветрану с девчонками в доме.
— Светлейшая княжна выше по статусу любого управляющего, какого бы рода он ни был, — будто размышляя вслух, произнёс Поликарпович в никуда. — Покуда она покровительствует подопечным, любой выпад в их сторону тут же интерпретируется как нападение на неё со всеми вытекающими отсюда последствиями. Даже, если дело происходит на чужой для неё земле…
Протопопов редко поднялся с места.
— А, знаешь, что, наёмник? — спросил он вдруг абсолютно другим голосом. — А не сочти за обременительный труд. Сопроводи нас до имения Путями. И Мстислава опросим повторно, и Еву Григорьевну повидаем. Дева познала тайное и причастна к нему отныне. Потребно и с неё взять показания.
— Один пойдёшь? — поинтересовался я. — Только законченный суицидник будет в лоб нападать на руководителя Тайной Канцелярии. Но, быть может, хотя бы двух бойцов с собой возьмёшь?
— Возьму, не переживай, — заверил собеседник. — Только, проведи нас так, чтоб поменьше людей засвидетельствовали явление Путей.
Сказано — сделано.
Буквально часом позже проброс выполнил не в дом, не во двор, а за его пределы. Портал открыл аккурат в закрытом кузове стоявшей перед воротами трофейной самоходки. А сам, выходя из неё последним, пропуская вперёд офицера в сопровождении двоих стрелков, подумал, что было бы неплохо оклеить стёкла тонировкой. Настолько глухой, чтоб можно было любое действо творить, не опасаясь случайных взоров соглядатаев. Тайный визит руководителя не менее Тайной Канцелярии тому пример. Было бы неплохо обеспечить абсолютное инкогнито. А если случайно спалят?
— Мстислава найти и доставить живым, — Ростислав отдал приказание сопровождавшим бойцам. — Как выглядит — знаете. В случае оказание сопротивления огонь на поражение дозволяю. Всё же, постараться взять живым.
— Осознали, Ростислав Поликарпович, — на правах, по всей видимости, старшего в двойке отозвался один из стрелков. — Дозвольте исполнять?
— Ступайте.
Уже по тому, как двойка двинулась по задаче, стало понятно, что эти парни найдут Мстислава даже, если он сменит имя, фамилию, внешность и пол. Двигаются очень умело, один прикрывая другого. Пусть оружие на изготовке, а не во вкладке по-боевому, но это дело секундное. Зато грамотно используют поля зрения, окидывают взглядом препятствия (способные послужить укрытиями) и перемещаются шустро, хоть и без неуместной спешки.
Которая, как известно, хороша лишь при ловле блох.
Первая мысль по прибытию — местные будут безмерно удивляться возвращению руководителя Тайной Канцелярии, буквально давеча убывшего отсюда. Мол, раз только что был, то зачем вернулся? Что случилось? Но мне уже пора прекращать мыслить земными категориями. Что непонятно и удивительно для нас — для местных запросто быть может в порядке вещей. Раз вернулся вскорости — значит, была причина. Что-то случилось.
Потому удивления не было.
Разве что, был некоторый шок и замешательство Рады, когда в светлое, где лежала её мать, вошла наша с полковником двойка.
Рослый офицер даже в своём физическом обличии производил давящее впечатление угрожающего превосходства. А уж чин его и вовсе для местных похлеще чёрного флага для пилигрима.
Неплохое сравнение, кстати. В особенности, если учесть, что форма на Протопопове чёрная.
— Небезосновательно желаю всем присутствующим здравия, — спокойно произнёс военачальник, появляясь в светлом. — Тем паче, что оно не повредит всем нам.
«Все мы» оказались представлены довольно скудным набором персон.
Мать Рады, как лежачая больная, осталась в своей постели, что неудивительно. Когда ты несколько суток провалялась в бреду и лишь пару-тройку часов назад начала сравнительно трезво соображать, вернувшись из забвения, сил вставать у организма немного.
Иже с нею присутствовала и Рада. Бесчестных-Ерохина-младшая хлопотала вокруг родительницы. Судя по вороху постельного белья на полу и свежего вида убору кровати, мы с полковником прибыли несильно позже его смены. По всей видимости, девушка решила воспользоваться сравнительно стабилизировавшимся состоянием матери и сменила ей простынь с одеялом.
А, судя по приставленному в угол боевому посоху и сложенному форменному плащу, капеллан Распутина посильно помогала Раде, чем могла. Ева осталась в сапогах, юбке и кителе, прибрав верхнюю одежду прочь. Она не нужна в тёплом доме, и лишь мешается действовать в сравнительно ограниченном помещении.
С тяжестями и просто добрым словом помогал тот, кого Ева поименовала Поликарпом Алексеевичем: дюжий мужик однозначно рабочего происхождения. Кем он будет по факту — вскоре выяснится, а пока он помогал ухаживать за пациенткой.
Рада, побледнев, подобралась в присутствии офицера. Женщина же осталась невозмутимой, даже, если сердце и ёкнуло при входе высокочинного. Едва ли у неё будут силы на эмоции. А вот Ева и Поликарп подобрались, встав относительно по стойке. В моём мире им поставили бы «тройку с минусом» по строевой подготовке, но, быть может, в этом их поведение подобающе?
— Дозвольте ответствовать обратной взаимностью, господин полковник, — произнёс немолодым голосом мужчина. — Вашим услугам готов подрядиться в меру остатка здоровья. Бывший хорунжий особой лейб-гвардии Его Императорского высочества, Агапов Поликарп Алексеевич. Уволен по боевому ранению с привилегией.
— Войсковой капеллан епархии Московского гарнизона, — назвалась, видимо, в соответствии с требованиями устава и этикета служительница веры. — Распутина Ева Гавриловна. Обер-лейтенант.
— Вольно.
По команде оба едва заметно ослабили свои стойки, но всем станом продолжали выказывать почтение старшему по званию и должности.
Офицер посмотрел на Бесчестных-Ерохину-младшую.
— Рада Евлампиевна, — обратился он к девушке. — Обременю вас заботами о досточтимой родительнице в единоличии. Обязан изъять у вас вашу подмогу… на некоторое незначительное время.
Капеллан нахмурилась, но оставила реплики при себе. Мужик же понимающе кивнул.
— Я… Понимаю… Господин полковник… — чуть дрожащим голосом ответила Рада, как оказалось, Евлампиевна.