По ходу, всё-таки, накаркал. Штатно-должностное расписание в отряде придётся пересматривать. Чуют мои подсумки, рыжую мне попытаются впендюрить в довесок.
Минуту спустя построение оказалось разбито на четыре условно изолированные друг от друга группы. Первая — самая многочисленная — непосредственно местный полк, выстроенный поротно со своими командирами. Вторая — куда менее многочисленная — оркестр во главе с дирижёром. Третья — наша шеренга при полном оснащении, плечом к плечу стоявшая рядом с офицерами и командованием гарнизона. И четвёртая, взошедшая на трибуну, весь самый свет и цвет местной знати во главе с главой, простите за каламбур, государства, местным генералом-губернатором, командующим данным Управлением и руководителем Тайной Канцелярии.
Остро зачесался язык отчебучить шутку в стиле «Командования собралось больше, чем солдат».
Что происходило на трибуне — я не видел. Стоял у её основания спиной к ней. Потому мог только слышать раздающиеся от неё звуки и по ним примерно представлять себе творящееся.
Покуда Великий Император Всероссийский, заняв своё главенствующее место на трибуне, тяжёлым взором самодержца осматривал предстоящий пред ним строй, руководитель Тайной Канцелярии полковник Протопопов заострил своё внимание на нанятом наймите.
Детали очень многое говорят о воине. Из них складывается его образ и морально-психологический портрет. Они же диктуют знающим людям, кого и к чему стоит допускать, а кого гнать взашей и не подпускать даже на пушечный выстрел.
Да, невозможно дважды произвести первое впечатление. С первого взгляда призванный ратник Ростиславу Поликарповичу не слишком-то и понравился. Всё же, наёмник, а они те ещё вольнодумцы и отступники. Ратного мастерства, может, и не занимать, но вот следовать слову командира или букве положения хотят далеко не всегда. Офицер с куда большим рвением имел бы дело с кадровым служащим или простым штатским, нежели с наймитами.
Но вот сейчас полковник с высоты трибуны смотрит в спину «Мастеру» и подумывает над тем, чтоб забрать свои помыслы обратно. Мастеров стоит в одном строю с офицерами, включая командование гарнизона, и… не выделяется из него! Да, на нём невиданный доселе в этих краях боевой костюм, но не это выделяет воина из строя. Протопопов прекрасно видит, как свободно и по-домашнему чувствует себя в нём призванный. Стоит, не шелохнётся, будто тополь, и всем своим видом демонстрирует если не явное почтение к воинской дисциплине, то, по крайней мере, своё к ней непосредственное отношение. Он отлично знает, что это такое: она для него не пустой звук. Ему явно не привыкать к построениям. Это указывает на изрядную строевую выучку.
Протопопов не может знать, как обучают строевой в мире, откуда пришёл Мастеров. Но тот факт, что вместе с ним стоит, не шелохнётся, весь его отряд, говорит, что к дисциплине он подошёл столь же бдительно, как и к вопросу защищённости и обеспечения своих людей.
Расслабляться рано. Но от сердца Ростислава Поликарповича слегка отлегло.
Глава 8
Перед трапезой
Великий Император Всероссийский закончил обозревать строй и прервал затянувшуюся тишину. Голос молодого монарха, укреплённый Силой, пронёсся над всем плацем, донося речь самодержца до каждого из присутствующих.
— Господа офицеры! — обратился он к ним.
И не погрешил против истины.
Тайная Канцелярия — слишком важная организация, чтоб допускать до неё кого-то кто не ответственен за свои деяния большим спросом. А спрос, в том числе, возникает и при должном стимулировании, включая денежное и материальное довольствие. Кому попало оно не положено, а вот офицерскому составу — да, запросто. В Конторе нет никого младше лейтенанта по званию. И отдаление местного Управления от столицы не делает поблажек. Ни рядовых, ни сержантов в строю нет. Самый младший — лейтенант, и точка.
— Ныне глаголю вам! Сегодня Империя нуждается в нас, как никогда ранее! Ещё рано предаваться паникам. Не для того за нас сражались наши великие предки на полях воинской славы, чтобы мы, их потомки, стенали в унынии! Но враг сделал свой ход. Настоящим сообщаю вам всем. От англицких берегов выдвинулся сводный ордер боевых судов, имеющий целью высадить десант за нашими спинами и притеснить нас.
Строй остался невозмутимым. В конце концов, строй — это не гражданская демонстрация с транспарантами. Воинская дисциплина обязывает пребывать в его рядах стойко, смирно и непоколебимо, что и демонстрирует силу, выправку, солидарность с плечом стоящего рядом сослуживца и чином рядом стоящего командира. Новость о предстоящем нападении, безусловно, не рядовая. Но и команды возмущаться вслух не было.