— Дак разве ж так можно, звериную натуру в божье обличать⁈ — возмутился он.
Крикуном оказался довольно молодой человек в рабочей одежде, что выдавало в нём мастерового. Явно не из конторских, и уж точно не из церковных.
— Богу божье, а Цезарю цезарево! Негоже божьего человека в один ряд со зверьём ставить! Господь Бог по образу и подобию Своему нас создавал!
Я подобрался, предчувствуя заварушку. Только что некто прилюдно катнул бочку на моего бойца и сравнял его с животным. Само по себе явление не смертельное, и парой смачных тумаков могло бы разрешиться. Глядишь — и поумнел бы этот говорун. Но сейчас этот крендель вещает посреди без пяти минут толпы. Если хотя бы десять человек его сторону примут — может начаться линчевание. Тогда и Лане хвост оборвут, и до кровопролития может дойти. С огнестрелом отобьёмся. Но доводить до этого не хотелось бы.
— Так что тебя не устраивает, мил человек? — ненавязчиво осведомился Саныч, удостоив крикуна своим императорским вниманием. — Все мы по образу и подобию Божьему созданы. Две руки, десять пальцев, на лице два глаза… чем ты недоволен?
— Тем, что членов иных нам не дадено, государе! — пуще прежнего взвинтился мастеровой. — Ни хвостатых, ни ушастых, ни прочих шерсть носящих среди божьего человека не найдено! Мы же — образ и подобие Божьи, но никак не звери, от зверей зачатые! Это же проказа во плоти! Её искоренять всюду надобно!
Взгляд Ланы потяжелел. Девушка даже не пыталась защищаться. По ней видно: такое отношение для неё привычно.
— Стало быть, люди с иными членами, али без оных, не божьи? — осведомился Патриарх.
— А как же, отче⁈
— То есть, ежели кто с иными конечностями по земле ходит, так он проказа к искоренению?
— Разумеется!!!
— И ежели кто без конечностей по земле дышит, так и он проказа к искоренению?
— Ну конечно же!!!
— Скажи это тем безногим, кто на паперти милостыню просит, — резко бросил Император. — Вот сейчас пойди к ним и скажи, что словом твоим они к искоренению подлежат, ибо не божьими людьми считаются.
— Так не про то же речь, государь! — вскричал мастеровой. — Мы же за звериные конечности глаголем!
— А чем звериные конечности лучше или хуже человечьих? — переспросил Александровский. — Чем лишний хвост уступает отсутствующей ноге или выбитому глазу?
— Тем, что хвостов нам от рождения не дадено! — пытался достучаться праведно возмущённый. — Это же всё равно, что к святыне пса приложить! Ни святости, ни духовности, лишь осквернение!
— Псы — безмолвные твари, — назидательно изрёк Патриарх. — Прокажённые же — люди, о двух ногах и двух руках, что всем нам при рождении и дадены. Не грехом своим они на свет такими родились, какими уродились. Они не выбирали свой земной путь.
— Они — проказа! — возразил мастеровой. — Их сжигать со свету надобно, покуда заразу свою не распространили по всей земле, а не крестинами крестить!
Что предпринять — долго не думал. Буквально минуту, покуда стороны обменивались мнениями. По сути, тянув для меня время. Прихожане не стремились ни поддержать крикуна, ни утихомирить его. Было очевидно, что тема для общества больная. И принять сторону мастерового побоялись, дабы не навлечь на себя гнев Императора и наказание Церкви, но и выступить против него не спешили, очевидно, негласно поддерживая его. С такими темпами и до версальской охоты на ведьм недалеко. Потому принял решение действовать быстро и решительно, ошеломляя вероятного противника и не давая ему спуску.
Одним резким рывком шагнул к толпе прихожан и сильно дёрнул крикуна за борт бушлата. Тот не успел опомниться, как оказался прямо перед нами. Секундой позже на его шею легла покрытая шерстью рука Ланы, которую я водрузил туда так быстро, как только смог.
Глаза крикуна остекленели от ужаса, а сам он замер, будто кролик перед волком.
В храме повисла гробовая тишина.
— Вот что, хлопчик, — произнёс я. — Даже спрашивать не буду твоего имени, потому как безразлично оно мне. Зараза, говоришь? Искоренять надо? Ну, поздравляю. Ты заражён. Тебя прокажённая коснулась. Чувствуешь её на своей шее?
Глаза крикуна округлились навыкате.
— Слово — не воробей. Вылетит — не поймаешь. Проказу надо сжигать? Вперёд. Флаг в руки. Организовывай. С тебя — пламенный костёр. Для одного человека хватит и одной повозки хвороста. Но чтоб дотла сжечь — это надо все десять, и с просмолёнными брёвнами. Осилишь? Даю тебе сутки времени. Раньше всё равно не успеешь. Брёвна тяжёлые.
По рядам прихожан пронёсся нарастающий гул ропота. Кто из конторских — те построже, держат себя в руках, ждут команды «сверху». Гражданские же вольны изъявляться без одобрения от командования.