— А оно, безусловно, будет, — мрачно констатировал Александровский. — Мне не по нраву найденное вами капище. И Бог с ними, с теми, кто там приносит жертвы, тем паче, кровавые, не во славу Христову… Там обитают те, кто айнам умеет воспротивляться, и из врагов своих обращает оных в бессловесные жертвы. Такие как другами могут быть, так и недругами. Почему-то мне кажется, что второе вероятней первого.
Я обернулся к строю девчат.
— Лана. Ты у нас специалист по генетически передающимся воспоминаниям айнов. Из всех тех видений в твоей памяти, где фигурировали люди, сколько много можно описать словами? Если сравнивать людей из твоих видений с, допустим… ну, твоими современниками. Может описать, что из себя представляет человек Зауралья?
— Я не могу признать время, мастер, — созналась честно вислоухая. — Какие видения к чему относятся — сказать трудно. Разве что, раньше человек кормил собою айнов, а после научился их умерщвлять. Раньше ему в этом помогала Сила, а после — острый ум. В военном отношении наша сторона сильней. У нас больше воинов. Но айнов лучше знают они. Жизнь рядом со смертью закалила их. И мои видения принадлежат айнам. Могу лишь сказать, что люди к ним — враги. Как они отнесутся к иным пришельцам, навроде нас… не предугадаю.
Негусто. Но и не пусто.
— «Враг моего врага — мой друг», — процитировал я. — Обычно, мыслят схожими категориями. Если и пересечёмся с кем-то, попробуем установить контакт. Случись что — прорвёмся с боем. Если не придётся — будем дружить против айнов вместе.
— Едва ли на это найдётся лишнее время, — рассудила Бериславская. — Мы просчитали время пути сообразно цели и задачи. Нам некогда будет устраивать культурный обмен при встрече с иным народом.
— Этим можем заняться и после, — постановил Император. — Моё слово: всячески сократить любые отставания и простаивания, ежели оные не связаны с устранением неисправностей, отдыхом или же врачеванием поражений. Необходимо как можно быстрее проложить Путь до восточных берегов. Важнее этого нет ничего.
— Тогда, по этой части вопрос, — вспомнил я. — В пути мы будем добывать энергию из генератора, приводимого в движение двигателем, использующим сгорание ископаемого топлива. Расход топлива ощутимый. По самым поверхностным прогнозам, сжечь его придётся никак не меньше, чем две тонны. Это неудобно в плане снабжения. Обязывает иметь с собой цистерну в прицепе, которая уязвима для возгорания. У меня не было времени изучить все ваши технические достижения. Есть ли возможность сообщать генератору вращение иными способами? Допустим, Силой, в коей мы не испытываем недостатка, или же артефактами, по аналогии с освещением?
Ротмистров улыбнулся.
— Сказал бы раньше, Александр Александрович. Это мы тебе сколько угодно предоставим. После собрания — извольте в нашу полковую мастерскую. Вероятно, у нас найдётся, чем вас всех удивить.
«Удивить» — слишком мягко сказано.
Мне-то удивляться нечему, для меня этот мир — иной. Тут по умолчанию всё не так, как дома. Абсолютно любой аспект может иметь в лучшем случае двойное или тройное значение. А то и вовсе, диаметрально противоположное.
Не особо удивилась и Смазнова. Флегматизма в Окси с гулькин член, но она нашла в себе силы реагировать сдержанно.
Да разноглазка Бериславская оказалась скромна на реакции. Прочие же интеллектуально образованные сограждане…
В общем, по порядку.
После собрания, закончившегося существенно после наступления темноты, Ротмистров отвёл наш отряд в полковую мастерскую.
Средь вечерней мглы, опустившейся на Первоуральск, шли мы, сопровождаемые офицером. Мы с Алиной затеплили по «Светочу»: с ночным освещением даже на территории части было так себе, а расходовать энергию подствольного фонаря я не стал. Хрен его знает, когда ещё получится его зарядить… А Силы — хоть отбавляй. Как у дурака фантиков.
Руководитель местного Управления привёл нас к отдельно стоящему зданию, размещённого на почтительном удалении от жилого фонда гарнизона.
По первости подумал — столь удалённое расположение продиктовано из соображений безопасности. Мы же склады ракетно-артиллерийского вооружения тоже не ставим на первых этажах казарм. Обычно.
Быть может, так оно и было. Но уже по приближению к сооружению стало понятно, что продиктовано было также логикой и здравым смыслом. Даже за закрытыми дверями и окнами изнутри крепко сложенного бревенчатого сруба доносились методичные удары и скрежет металлических трущихся пар. Кто-то станочил и верстачил, несмотря на время отбоя.