Гость самоустранился от подробного ответа.
— Увы, пока что я не могу посвятить вас в детали. Но клятвенно заверяю, что свершившийся факт достоверен и при желании может быть перепроверен. Алина действительно попрала бессилие. Благодарю на добром слове.
— Наш старший помощник Иннокентий всё меньше жалуется на свои колени, — добавила светлейшая княгиня Бериславская. — Я вновь почуяла себя шестнадцатилетней девкой. Стала спать крепче, чем в девичестве. У нас стало больше сил, чем до замужества. И Злата…
Аргументы настолько бронебойные, что у Морозова противно засосало под ложечкой. Кажется, своё они упустили. Такой человек! Куда ни кинь — всюду клин! И ретивый воин, и учтивый ухажёр, и ведающий лекарь! А теперь, со слов людей, обличённых в весьма уважаемые титулы, чуть ли не апостол, творящий невозможное! И всё это досталось им, Бериславским!
Святогор примирительно поднял руки.
— Мы тут не для ограничений рамок или выставления требований. Александр Александрович такой же человек, как и мы все. Пусть нас не обманывает его сословие: многие дворяне ведут себя как последние псы в то время, как их на голову превосходит простолюдин. Мы лишь осведомляем, что такой союзник нашему роду необходим, и предостерегаем врагов от попыток отсечь его от нас силой… но предлагаем вместе прибегать к его помощи союзникам. У наших родов нет причин для вражды, и не стоит искать их из-за этого. Пусть наши дети сами решат, как им быть дальше. Но это всё равно не скажется на наших отношениях с Мастеровым. Искренне надеюсь, что на наших с вами тоже.
Глава 7
Прозекторская
Москва
Прозекторская часть Научно-естествознательного отделения Императорской лаборатории пользовалась изрядной долей преференций в вопросе соблюдения протокольных мероприятий. В частности, в ней не проводились масштабные строевые смотры, проверки щадили личный состав от потрошения каждого угла и ящика, а при прибытии в отделение вышестоящих по званию или должности личный состав не вытягивался по струнке, не сгибал спины в поклонах.
В отделении каждое действие было продиктовано своей необходимостью.
Если эти инструменты лежат на лотке подавателя в такой и строго в такой последовательности, значит, так удобно и необходимо прозектору. И плевать, если проверяющему не нравится, что они не упорядочены по размеру.
Если никто не подрывается по прибытию старших по рангу, значит, этого делать не надо или нельзя. Не то ещё, чего доброго, в угоду соблюдения протокола, потеряешь, уронишь или разольёшь что-нибудь лишнее или дорогостоящее.
Потому прибытие Великого Императора Всероссийского Александровского осталось без традиционного парадного оглашения. О личном присутствии главы государства личный состав был осведомлён лишь по характерной форменной одежде монарха, виднеющейся из-под надетого поверх неё кипенно-белого халата, да по сопровождающим офицерам Тайной Канцелярии.
А вот главу прозекторской части визит Александра Александровича касался непосредственно, потому и знал он о нём буквально из первых уст.
— Бог в помощь, Богдан Владимирович, — поздоровался Александровский, входя в обильно залитый светом зал прозекторской. — В народе поговаривают, вы опять открытие свершили? Не стыдно вам у молодых хлеб отбирать?
Вешняков Богдан Владимирович был почтенного возраста мужчиной, которого, невзирая на сквозную седину, язык не поворачивался назвать стариком. В свои лета, разменяв восьмой десяток, он давал фору многим из младших поколений. Игнорируя возраст и не думая на него жаловаться, учёный муж имел такой же ясный взгляд, полный жизни, как и в молодости. Движения академика всегда были чёткими и выверенными, лишённым старческой немощи, хоть немолодые пальцы и изрезаны вдоль да поперёк глубокими морщинами, пошедшими поверх ожогов.
Единственное, что напоминало всем, включая Вешнякова — спина, под гнётом прожитых лет склонявшая Богдана Владимировича к земле. Осанка академика уже не была столь прямой, как всем того хотелось бы.
— Это мне должно быть стыдно? — хмыкнул учёный. — Пущай молодые стыдятся, что их на поприще обходит древняя рухлядь, навроде меня. И вам долгое лето, Александр Александрович. Чем могу услужить в этот раз?
Александровский скосился в сторону прозекторского стола, на котором покоились останки туши айна, старательно исполосованной надрезами от черепа до хвоста.
Вокруг останков сновали лаборанты с санитарами, завершая работу над ними. Кто-то собирал и протирал инструменты, кто-то делал последние записи, кто-то убирал пролитую на пол кровь аномального зверя.