Тихомирович рассмеялся ещё хлеще.
— А ты горазд вострить языком! — констатировал князь. — Многое бы отдал, чтоб заслушать твою аудиенцию с Великим Императором Всероссийским, да благословит Господь его правление. Ставлю на кон свою оружейную комнату против сломанного кайла, там было, чему заслушаться.
— К сожалению, острота языка против айнов не поможет, — вздохнул я. — Кое-что из моего арсенала должно помочь с ними справиться. Но, как оказалось, человек предполагает — а Господь располагает. На страницах твоего дневника нашлись подтверждения существования за Уралом тварей, коих в пору целой армией валить. А Сила их и не берёт.
Смех и веселие разом пропало с лица светлейшего князя. Лик его потемнел, а взор померк.
— Воистину, ратник. Нет хуже злодеяния, чем недооценить айнов. Будь моя воля, я бы постановил тебе познавать их даже вяще, нежели Силу. Но в твоём случае едва ли поможет и это…
— Есть данные, что айны сторонятся огня, — припомнил оговорку Ланы. — Можешь подтвердить? Извини, я ещё не весь твой дневник изучил. Скорость чтения вашей письменности гораздо ниже, чем я привык.
— Подтверждаю, — серьёзно кивнул Бериславский. — Пока мы жгли костры, вокруг не было никого. Стоило лишь разыграться непогоде или нам сняться с места, как мы ощущали присутствие иных. Та же айна, что вышла на нас… Её появление аккурат совпало с нашим отходом от места стоянки.
Довольно странно. Мне все расписывают айнов как безжалостных существ, истребляющих всё, к чему ни прикоснутся. Даже мне прочили кончину в пасти зверя, когда я рассказывал о стычке в Академии. Тут же выяснятся, что «безжалостные существа» пасуют перед пламенем. Что мешало тем же айнам за Уралом смести лагерь? Выйти стаей, долбануть неупорядоченной Силой, будучи полностью инертными к ответке… Почему вышла лишь одна сущность, да и то — после снятия базового лагеря? Почему ни до, ни после, а во время? И лишь в конце маршрута экспедиции, который последняя сумела покрыть?
Эти вопросы я не мог не задать Бериславскому.
— Ответ покоится в строках записей, до которых ты ещё не добрался, — кивнул светлейший князь. — Лично у меня сложилось впечатление, будто звери не боятся пламени огня. А… Почитают его? Не совсем то… С нами как будто держали дистанцию всякий раз, когда пылали очаги. Но, чем глубже продвигались, тем больше мы ощущали присутствие зверей. Видели издалека, слышали отголоски, натыкались на следы и останки… Но не более того. Лишь несколько раз пришлось прибегнуть к мощи орудий. И лишь единожды вышедшая тварь обратила супротив нас свой оскал. В тот день мы и приняли решение сворачивать поход. Мы сошлись во мнении, будто нас отваживали. Пытались не пустить дальше. Предупреждали, если угодно. Нам стоило больших трудов повергнуть одного противника. В том, что стая смела бы нас походя, мы не сомневаемся тоже.
Просто превосходно… Что это? Зачатки интеллекта? Коллективный разум? Чьё-то подчинение?
Вот в последнее, к слову, верится охотно. Особенно на фоне собственными глазами видимых камней-артефактов в черепах. Если это не прихоть природы, а результат чьих-то хирургических вмешательств, то всё встаёт на свои места. Кто-то направил слугу-айна, чтобы обратить вспять непрошеных гостей.
Но тут возникает иной вопрос. Почему их отпустили живыми? Сущность человека такова, что, сколь ни запрещай, а запретный плод сладок. Если нельзя пройти дальше — значит, там есть что-то вкусное. Значит, туда надо вернуться. И с куда большими наличными силами, чтоб наверняка. Я бы на месте тех, кто, гипотетически, управляет зверьём, положил бы экспедицию в сырую землю. Вместо этого, людям, почему-то, дали уйти. Нелогично.
Светлейший князь многозначительно хмыкнул, когда я указал на этот момент собеседнику.
— Суровый ты воин, Александр Александрович. Хоть речи твои кровожадны и жестоки, но доводы осмысленны и непротиворечивы. Если под таким углом смотреть… Действительно, странно. Неужели в твоём мире все ратной службой обременённые мыслят подобными категориями?
— Не могу знать, — честно признался в ответ. — Это лишь моё суждение. Не навязываю его никому.
И поспешил перевести тему.
— С прокажёнными та же история? — спросил князя. — Я знаю лично лишь одну. Со слов, они унаследовали от айнов многие черты, включая аномалии в развитии, облик, живучесть, выносливость и память. Огня они сторонятся также, как и звери?
— Почти все, — подтвердил Бериславский. — Мы до сих пор не знаем, откуда они появляются. Почти всех находят в сравнительно малом возрасте, когда они не могут ничего сообщить. Но обучить их пользоваться очагами… Для многих это остаётся непосильной задачей. Те же из прокажённых, кто склонен к Силе подчинения огня, стараются избегать её использования. Но многие покоряют это чувство и спокойно сосуществуют с огнём.