- Вы хотите сказать, что если я нырну в это окно, то моя биография через пять минут пойдет по кругу?
- Вероятно. - Она скривила в улыбке яркие губы. - Отдаешь и получаешь взаимно. Но ведь вы сегодня этого не сделаете, а? Знаете, это будет повторение, произойдет нечто вроде спада, и это не получит такой огласки, как в единичном случае.
- Вы забываете о статистике, - заметил Рендер. - В медицинской профессии, как и в юридической, такое случается примерно втрое чаще, чем в других областях работы.
- Ну да! - она, похоже, расстроилась. - Уходите от моего окна! Иначе я перейду работать к д-ру Хансену. Он растяпа.
Рендер подошел к ее столу.
- Я никогда не знаю, когда вас принимать всерьез, - сказала она.
- Я ценю ваши заботы. В самом деле ценю. Дело в том, что я никогда не был склонен к статистике - наверное, за четыре года нервная игра должна была сказаться.
- Хотя нет, о вас писали бы все газеты - задумалась она. - Все репортеры спрашивали бы меня о вас... Слушайте, зачем это делают?
- Кто?
- Кто угодно.
- Откуда я знаю, Бинни? Я всего лишь скромный возбудитель души. Если бы я мог точно указать общую подспудную причину и вычислить способ предупреждения таких вещей - это было бы куда лучше моих бросков к новым границам. Но я не могу этого сделать по одной простой причине: не могу придумать.
- Ох!
- Примерно тридцать пять лет назад самоубийство считалось в США девятой причиной смерти. Теперь она шестая для Северной и Южной Америки. В Европе, я думаю, седьмая.
- И никто так и не узнает, почему Иризари выбросился?
Рендер отставил стул, сел стряхнул пепел в ее маленький сверкающий подносик. Она тут же опорожнила его в корзинку для бумаг и многозначительно кашлянула.
- О, всегда можно поразмыслить, - сказал он, - и человек моей профессии подумает. Во-первых, посмотрит, не было ли личных черт, предрасполагающих к периодам депрессии. Люди, держащие свои эмоции под жестким контролем, люди, добросовестно и, может быть, с некоторым принуждением занимающиеся мелкими делами... - он снова скинул пепел в ее подносик и следил, как она потянулась было вытряхнуть пепел, но быстро отдернула руку. Он оскалился в злой усмешке. - Короче говоря, нечто типичное для людей тех профессий, которые требуют скорее индивидуального, чем группового действия - медицина, закон, искусство.
Она задумчиво смотрела на него.
- Не беспокойтесь, - хохотнул он, - я чертовски радуюсь жизни.
- Но сегодня вы несколько унылы.
- Пит звонил. Он сломал лодыжку на уроке гимнастики. Они должны были внимательнее смотреть за такими вещами. Я думаю перевести его в другую школу.
- Опять?
- Может быть. Посмотрим. Директор хотел позвонить мне вечером. Мне вовсе не нравится перемещать мальчика, но я хочу, чтобы он кончил школу в целом виде.
- Мальчики не вырастают без одного-двух несчастных случаев. Такова статистика.
- Статистика не судьба, Бинни. Каждый делает свою.
- Статистику или судьбу?
- То и другое, я думаю.
- Я думаю, если что-то должно случиться, то оно и случится.
- А я нет. Я думаю, что человеческая воля при поддержке здравого смысла в какой-то мере управляет событиями. Если бы я так не думал, я не занимался бы этим своим рэкетом.
- В машинном мире вы знаете причину и эффект. Статистика - это проверка.
- Человеческий мозг не машина, и я не знаю причины и эффекта. И никто не знает.
- У вас звание химика. Вы ученый, док.
- Так что я троцкистский уклонист, - улыбнулся он, - а вы когда-то были преподавательницей балета. - Он встал и взял свое пальто.
- Кстати, мисс Де Вилл звонила, просила передать: "Как насчет Сент-Морица?"
- Слишком ритуально, - сказал он. - Лучше Давос.
Самоубийство расстроило Рендера больше, чем следовало бы, поэтому он закрыл дверь своего кабинета, закрыл окна, включил фонограф и только одну настольную лампу.
"Как изменилось качество человеческой жизни - записал он - после промышленной революции?"
Он перечитал фразу. С этой темой его просили выступить в субботу. Как обычно в таких случаях, он не знал, что говорить, потому что сказать он мог многое, а ему давался только час.
Он встал и начал ходить по кабинету, наполненному теперь звуками Восьмой симфонии Бетховена.
- Сила вреда, - сказал он, щелкнув по микрофону и включив записывающий аппарат - развивалась в прямой связи с технологическим продвижением. - Его воображаемая аудитория притихла. Он улыбнулся. Человеческий потенциал для разработки простого вреда умножился масс-продукцией; его способность вредить психике через личные контакты распространилась в точной пропорции с усилением легкости общения. Но все это - предметы общего знания, а не то, что я хочу рассмотреть сегодня. Я хотел бы поговорить о том, что я называю аутопсихомимикрией самогенерирующиеся комплексы тревоги, которые на первый взгляд кажутся подобными классическим образцам, но в действительности представляют радикальный расход психической энергии... - он сделал паузу, чтобы положить сигару и сформулировать следующую фразу. - Аутопсихомимикрия самопродолжающийся комплекс имитации - почти всегда дело, привлекающее внимание. Например, джазист полжизни действовал в возбуждении, хотя никогда не пользовался сильными наркотиками и с трудом вспоминает тех, кто пользовался - потому что сегодня все стимуляторы и транквилизаторы очень слабые. Как Дон Кихот, он шел за легендой, и одной его музыки было бы достаточно, чтобы снять его напряжение.
Или мой корейский военный сирота, который жив и сейчас благодаря Красному Кресту, ЮНИСЕФ и приемным родителям, которых никогда не было. Он так отчаянно хотел иметь семью, что выдумал ее. И что дальше? Он ненавидел воображаемого отца и нежно любил воображаемую мать, потому что он был высокоинтеллигентным парнем и слишком сильно стремился к полуистинным традиционным комплексам. Почему?
Сегодня каждый достаточно искушен, чтобы понимать освященные веками образцы психического расстройства. Сегодня многие причины для этих расстройств устранены - не радикально, как у моего теперь взрослого сироты, но с заметным эффектом. Мы живем в невротическом прошлом. Почему? Потому что наше настоящее направлено на физическое здоровье, безопасность и благополучие. Мы уничтожили голод, хотя сирота в глуши охотнее примет пачку пищевых концентратов от людей, которые о нем заботятся, чем горячую еду из автоматического устройства.
Физическое благополучие теперь является правом каждого человека. Реакция на это встречается в области ментального здоровья. Благодаря технологии причины многих прежних социальных проблем исчезли, и с ними ушли многие причины психических бедствий. Но между черным вчера и светлым завтра огромное серое сегодня, полное ностальгии и страха перед будущим, что не выражается в чисто материальном плане, а представлено упрямыми поисками исторических моделей тревоги.
Коротко прожужжал телефон. Рендер не услышал его за Восьмой.
- Мы боимся того, чего не знаем, - продолжал он, - а завтрашний день полностью неизвестен. Область моей специализации в психиатрии тридцать лет назад еще не существовала. Наука способна так быстро развиваться, что становится подлинным неудобством - я бы даже сказал - бедствием для общества, и логическое следствие - полная механизация всего в мире...
Он проходил мимо стола, когда телефон снова зажужжал. Рендер выключил микрофон и приглушил Восьмую.
- Алло!
- Сент-Мориц.
- Давос.
- Чарли, ты страшно упрям!
- Как и ты, дорогая Джил.
- Мы так и будем спорить об этом?
- Не о чем спорить.
- Так заедешь за мной в пять?
Он поколебался.
- Ладно, в пять.
- Я сделала прическу. Хочу снова удивить тебя.
Подавив смешок, он сказал:
- Надеюсь, приятно удивить? О'кей, до встречи. - Он подождал ее "до свидания" и выключил связь.
Он сделал окна прозрачными, выключил свет на столе и посмотрел на улицу.
Небо серое, медленно падают хлопья снега, спускаются вниз и теряются в беспорядке...
Открыв окно и высунувшись, он увидел место, где Иризари оставил не земле свою последнюю отметку.